Завтра ты войдешь в класс - [42]

— Давайте сыграем в билетики.

— А как?

— А так: вы покажете мне ваш номер. Если у меня больше, я выиграл.

— И что тогда?

— Тогда я вас буду щелкать по носу.

Он сложил пальцы и показал, как он это сделает. От столь заманчивого предложения мне пришлось отказаться под тем предлогом, что щелчки у нас слишком неравноценны.

За общительностью мальчика я отчетливо ощутил тоску именно по мужскому вниманию и ласке. И не ошибся: классный руководитель рассказала мне его печальную историю. Родители мальчика разошлись. Мать уехала куда-то с дочерью. Сын остался с отцом. Вскоре отец женился, мальчик стал ему мешать, и он, оставив Колю бабушке, тоже уехал. Так восьмилетний мальчик остался сиротой при живых родителях. Брошен, как ненужная вещь. Пусть он, в общем-то, сыт, обут и одет, но разве это все, что нужно мальчишке?

Первые шаги подростка на самостоятельном пути… Он еще нетвердо стоит на ногах. Как нужен ему рядом отец, готовый вовремя поддержать, помочь!

Но бывает, правда, что пример отца действует на мальчишку губительно.

Вспоминается такой случай. Подросток поступал в техникум. Провалил вступительные экзамены. Пристыженный, вернулся в родное село. Отец его, неплохой тракторист, корить сына особенно не стал, рассудил правильно — нечего парню бездельничать, надо получать специальность. Одел его в старенькую рубаху и брючишки и посадил рядом с собой на трактор. Парень оказался смышленым, машину освоил быстро и уже через год работал самостоятельно. Принес в семью первые трудовые деньги. Теперь отец гордился им:

— Не хуже меня в машине понимает! Верткий такой. Работник что надо…

Приятно такое услышать. Но неожиданно отец прибавил:

— А сядем за стол — и тут не отстанет. Пьет как большой!

Оказывается, он учит сына не только у трактора, но и за столом. И еще радуется. Не дико ли это? Я не удивлюсь, если через несколько лет тот же «заботливый» отец схватится за голову:

— И когда испортился парень? Опять ни копейки домой не принес. Пропил все…

Есть отцы, которые угощают сынишку папиросами из своей пачки, играют в карты при детях, не ведут и ухом, когда у ребенка срывается «крепкое словцо»…

Иные отцы ограничиваются в воспитании «программой-минимум»: раз в полгода зайдут в школу, иногда заглянут в дневник сына, купят ему лыжи, дадут денег на кино, время от времени спросят нехотя, не отрываясь от газеты: «Ну, как дела?» Душа сына при этом так и остается для них «белым пятном».

А ведь кто, как не отец, призван ввести сына в мир здоровых мужских интересов? Мир этот многообразен и увлекателен. Подросток готов часами стоять у отцовского станка, наблюдая за ловкими движениями знакомых рук, он счастлив помочь отцу за верстаком, провести с ним ночь у костра на рыбалке, встретить утреннюю зорю у комбайна… Мир отца — это мир, в котором воспитываются смелость, выносливость, физическая сила и характер.

Настоящая близость отца с сыном… Если она есть, мальчишке не страшна улица с ее опасными иногда развлечениями. Доброе влияние отца, авторитет которого очень силен для мальчишки, станет сильнейшим противоядием против любых соблазнов.

…Стоял один из тех последних зимних дней, когда к полудню уже явственно ощущается солнечное тепло и противоположные стороны улицы словно лежат на разных широтах: на теневой похрустывает под ногами снежный наст, на солнечной капает с крыш и поднимается пар над черными проталинами мокрого асфальта.

Кто-то окликнул меня. Я оглянулся. Володя К. Я его сразу узнал, хотя он очень изменился. Когда-то это был маленький, бледный парнишка. Подходя к его парте, я клал руку ему на плечо и ощущал ладонью острые, хрупкие ключицы. Носил он полинялую рубашку защитного цвета и брюки с пузырями на коленях…

Теперь это высокий, широкоплечий, хорошо одетый мужчина. Все изменилось в нем, даже глаза сделались светлее. Или, может быть, другим стало их выражение — исчезла какая-то настороженность и затравленность?

Владимир катил детскую колясочку. Из голубого конверта выглядывало нечто розовенькое, курносое, со спокойно сомкнутыми во сне ресницами.

— Твой? — спросил я, пожимая сильную руку Владимира.

— У соседей одолжил, — засмеялся он.

— Мальчик? Девочка?

— Наследник.

Владимир рассказал, что он «токарит» на заводе по шестому разряду, окончил школу рабочей молодежи, недавно получил «благоустроенную хату». Показал три окна своей квартиры на пятом этаже. Жена работает учительницей. Приходится ей трудновато. Ребенок и школа. Вот и сегодня — воскресенье, а она сидит за тетрадками. Да и школьники сейчас, сами знаете…

Я невольно улыбнулся. Он заметил это и смутился:

— А вообще-то и мы вам досаждали. Было ведь дело?

— Было, — подтвердил я.

Впрочем, «досаждали» — слишком мягкое выражение, если говорить о самом Вовке. Казалось, он задался целью систематически нарушать все школьные порядки. В класс приходил без учебников и ручки. Вытаскивал из кармана перегнутую пополам тетрадку и огрызок карандаша, забивался в угол на заднюю парту, иногда писал или решал, иногда укладывал голову на крышку парты и делал вид, что спит. Или вдруг «просыпался», отковыривал от оконного стекла кусочек намерзшего льда, деловито совал его за шиворот сидевшей впереди девочке и, не обращая внимания на ее визг, снова укладывался «спать».