Завтра, послезавтра… - [27]

Антонио весь день пролежал в постели, и Вито Петроне не отходил от него ни на минуту. Он сказал, что в селении на учителя зла не держат. Беда со всяким может случиться. И потом, Сеттесаккитри спас всех, и в Монте Бруно только об этом и говорят.

Антонио лежал в постели, и в голове его роились самые странные мысли. Хорошо было бы направить в министерство проект реформ обучения. Вместо парт надо поставить длинные скамьи. Школьные здания следует строить в виде огромных бараков, а учеников обучать не письму и арифметике, а как месить глину, класть кирпичи, возводить стены и делать в них проемы для окон.

«Мысленно я тысячу раз вставал и в полутьме рисовал на бумаге окно, а затем вырезал его ножницами. Ни на что другое у меня не хватало сил. И снова в полусне я видел, как перед огромными дымящимися котлами стоят ученики в поварских колпаках и мешают в кастрюлях томатный соус и спагетти.

Но самым важным уроком пусть станут фокусы. Да, да, фокусы! Как из ничего сделать карандаши и тетради? Гоп-ля, и вот вам десять цветных карандашей! Обратите внимание, синьоры, цветные карандаши. Все восторженно рукоплещут. Я кланяюсь, благодарю. А вот и второй фокус! Гоп-ля, и перед вами ботинки, носки и деньги. Да, да, деньги, синьоры. Самые настоящие монеты: золотые и шоколадные. Как устанешь, можно шоколадками подкрепиться и почтенную публику угостить. Гоп-ля! Ловите, хватайте скорее! На всех, увы, не хватит.

А теперь стрельба по движущимся мишеням — юрким мышам. Я засыпаю и вижу в полудреме, как ученики и учитель приготовились к старту. Первым номером программы — бег на восемьдесят метров с препятствиями; затем гимнастические упражнения на адском холоде в одних трусах, без майки. А затем уроки по оказанию первой помощи: искусственное дыхание, массаж, уколы, операции. «Как, сразу операции?» — удивитесь вы. Не надо удивляться. Человеку, который только что спасся от угара, простительно немного помечтать.

Впрочем, все эти предложения так и остались на бумаге, письмо в министерство не было отправлено. Я откладывал его со дня на день и теперь сожалею об этом. Было бы очень любопытно. Особенно было бы любопытно посмотреть на его превосходительство синьора Мышонка.

Когда я протягивал руку и брал с ящика, служившего мне и ночным столиком, и комодом, стакан воды или лекарство, прописанное врачом из Аччеттуры, пальцы мои неизменно натыкались на письмо. Учреждение, в которое я обратился с просьбой помочь мне создать народную школу, кратко уведомляло меня об отказе. Поскольку министерство просвещения не сочло возможным создать народную школу для взрослых, наше учреждение не может взять на себя столь значительные финансовые расходы. Примите наши наилучшие пожелания, такой-то. И в конце — замысловатая подпись.

Премного вам благодарен, синьор такой-то.

Впрочем, я заранее знал, что настаивать бесполезно. В свое время мне на это намекнул секретарь упомянутого учреждения. Внеси я в управление школьной инспекции сумму, из которой мне могли бы регулярно, из месяца в месяц, выплачивать заработную плату, то, вероятно, получил бы согласие на открытие в Монте Бруно школы для взрослых. Вдобавок я удостоился бы трех высших оценок в моем личном деле. Но деньги! Где взять деньги на зарплату? В рождество на каникулы придется съездить в Матеру и попросить у Луиджи взаймы. Ведь когда-нибудь я получу сполна эти деньги. Правда, они проделают довольно любопытный путь: от Луиджи ко мне, от меня в инспекционное управление, из управления — снова ко мне, и, наконец, я верну их другу. И так каждый месяц. Все проблемы можно, оказывается, разрешить. Кроме одной: колокольчик Нинки-Нанки не мог звонить без язычка».

«ВОЛК У ДВЕРЕЙ ДОМА»

«Снег идет. Намело целые сугробы. Большущие хлопья ударяются о стекла; они запорошили все окно.

Мое окно!

У меня теперь есть окно. Я помню все так явственно, словно это случилось вчера. В тот вечер справляли крестины Розы Петроне, самого младшего отпрыска в семействе Петроне. В «языческом» состоянии крошка вела себя очень неспокойно: кричала, пачкала пеленки, и откладывать дальше крещение было просто опасно. Чтобы выйти из дома, мне пришлось расчистить снег до самой дороги. Перед уходом я оглянулся. Если такой снег будет идти весь день, то как же я вечером проберусь назад домой?

Я посмотрел на свое окно. Уже не раз я выходил на улицу, чтобы полюбоваться им. Но сейчас я различил лишь тусклый обледенелый квадрат. И все же это был почти настоящий дом: дверь, окно, дымоходная труба, воздвигнутая Петроне-старшим. Нет, право, подходящее жилье.

Именно из этого окна увидел я однажды утром три странные фигуры. У них было по две головы, одна человеческая, а другая какого-то пушистого зверя. Тут же торчали ноги и хвосты. Вдобавок фигуры запорошило снегом.

Это были Сальваторе Виджано, Джулиано Петроне и Джованни Лоренцо. На плечах они тащили козлят. Волнуясь и перебивая друг друга, ребята рассказали, что ночью Нинка-Нанка родила трех козлят. Сразу трех! Такого еще не бывало, но разве могла разбойница Нинка-Нанка и тут не удивить всех? Ведь у нее на шее позвякивал пустой колокольчик, в котором сидел дух Джулиано Карбоне, по прозвищу Сеттесаккитри. Ясное дело, об этом знаменательном событии семейство Петроне было оповещено среди ночи звоном все того же колокольчика. Когда я был в Матере на каникулах, я расспросил своего друга врача об этом удивительном явлении. Он сказал, что это можно объяснить только коллективным самовнушением.