Завтра будет поздно - [40]
— Что вам угодно? Я Ульянов.
— Вам радиограмма. Господин Ганецкий запрашивает: сколько мужчин, женщин и детей с вами?
«Ах, вот оно что, — повеселел Владимир Ильич. — Нас встречает Ганецкий и дает об этом знать. Чудесно!»
— Прошу передать господину Ганецкому привет, — сказал он. — И сообщить, что нам понадобятся тридцать взрослых и два детских билета.
— Напишите текст собственной рукой, — предложил капитан.
— С удовольствием, — ответил Ильич.
Качка больше на него не действовала.
Прошло еще несколько часов, и паром отдал швартовы на пристани Троллеборга.
Ганецкий встретил прибывших объятьями. Он переволновался за них. По его расчетам, ленинская группа должна была прибыть на два дня раньше. Все это время он метался между городами, потратив уйму денег на срочные телеграммы в Швейцарию и на телефонные переговоры. А выяснив, что русские из Засница вышли в море, он помчался на радиостанцию. Там ему сказали: «По радио разрешены только служебные переговоры». Пришлось прикинуться представителем Красного Креста и послать на паром «служебный» запрос.
Из Троллеборга местный поезд перебросил русских в Мальме. С этой станции шли прямые поезда в Стокгольм.
В ресторане, находившемся невдалеке от станции, пассажиров ждал обед. Ганецкий успел его заказать по телефону из порта.
Помыв руки и приведя себя в порядок, проголодавшиеся путешественники впервые за четыре дня поели горячего супа.
После обеда отдыхать не стали, а сразу же пошли занимать места в заказанном вагоне. Владимир Ильич не хотел терять ни одной минуты.
В купе Ганецкий вспомнил, что из Петрограда пришло письмо Ленину от Коллонтай.
— В Швейцарию его отсылать было поздно, — сказал он, вытаскивая конверт. — Вы уже выехали. Так что передаю прямо в руки.
Интересно было узнать, с чем столкнулась Александра Михайловна в Петрограде. Как только поезд тронулся с места, Владимир Ильич разорвал конверт и стал читать письмо.
«Дорогой Владимир Ильич и дорогая Надежда Константиновна!
Вот уже неделя, что нахожусь в водовороте «новой России», яркость и сила впечатлений таковы, что передать ее даже не пытаюсь, — писала Коллонтай, — поэтому пока ограничусь краткими конспективными мазками.
Народ переживает опьянение совершенным великим актом. Говорю народ, потому что на первом плане сейчас не рабочий класс, а расплывчатая, разнокалиберная масса, одетая в солдатские шинели. Сейчас настроение диктует солдат, солдат создает и своеобразную атмосферу, где перемешиваются величие ярко выраженных демократических свобод, пробуждение сознания гражданских равных прав и полное непонимание той сложности момента, какой переживаем. Среди лихорадочной сутолоки, среди стремлений создать, построить что-то новое, отличное от прежнего, слишком громко звучит нотка уже достигнутого торжества, будто дело сделано, закончено. Не только недооценивается притаившийся, но, конечно, далеко не добитый «внутренний враг», но, несомненно, не хватает у наших, и особенно у Совета Рабочих и Солдатских Депутатов (Исполнительный Комитет), решимости и политического чутья продолжать начатое, закрепляя власть за демократией. «Мы — уже у власти»— таково самодовольно-ошибочное настроение у большинства в Совете. И этим опьянением достигнутыми успехами, конечно, пользуется гучковское правительство, склоняясь лицемерно перед волей и решением Совета в частности, но, разумеется, в основном, и, главное, в вопросе о войне, удерживая в руках своих «бразды».
Такое опьянение достигнутым — естественно. Внешне жизнь резко, неузнаваемо изменилась. Это сплошной праздник демократии, неумолкающий гимн свободе. Шествия, манифестации не прекращаются. В Совете (помещение Государственной Думы) целый день идут митинги, преимущественно для солдат, но приходят и гимназисты, и прачки, и дворники, и извозчики. Ораторы все уже охрипли, а новая и новая волна народу, делегаций в сотни человек вливается и выливается из дворца.
Совет Рабочих и Солдатских Депутатов — это сердце движения. Его слово — веское, к нему прислушиваются. Правительство (повторяю, в определенных пределах и границах) с ним считается. Но, боюсь, что С. Р. и С. Д. — это франкфуртский парламент. В нем все время проглядывает какая-то осторожность, нерешительность, нет ясной, отчетливой политической линии, нет размаха государственного строительства на новых началах.
Объясняется это прежде всего совершенно невозможным составом Исполнительного Комитета. Публика не то что разношерстная, хуже — туда набрались какие-то неизвестные личности, которых мы, старые партийные работники, совершенно не знаем. Воспользовавшись отсутствием наших людей в момент революционного пожара, туда засела безмандатная публика вроде Стеклова, Суханова, Богданова — меньшевики — и величин неизмеримо более мелких. Членов Исполнительного Комитета С. Р. и С. Д. около 40, из них не более 15 рабочих. Наша группа (делегаты от Бюро ЦК и Петербургского Комитета), а также несколько выборных от самого Совета (повторяю, большинство членов Испол. Комитета не избраны Советом, а захватным порядком заседают в Комитете), ведет отчетливую линию, но наши не только слабы численно, к сожалению, это все молодая, рабочая публика, не обладающая ни широкими политическими горизонтами, ни запасом сведений, ни умением стройно изложить свою мысль. Присутствуя на Исполнительном Комитете, даже после того, что «настрочишь» наших заранее, часто остро страдаешь, чувствуя, что с нами не считаются. И это в такой момент, когда именно наши должны бы и могли вырвать Исполнительный Комитет из того болота нерешительности, в котором Исполнительный Комитет все более и более завязает.
Советские люди, герои „Ревущих сороковых", побеждают суровые условия плавания и овладевают искусством охоты на китов. Более того, китобойный промысел сближает их, закаляет волю.
Мотобаркас с четырьмя черноморцами на борту встретился с фашистской подводной лодкой. Что произошло дальше, чем окончилась схватка с подводниками, как моряки попали на удивительный катер «Дельфин», рассказывается в повести «В открытом море».В книгу вошли также рассказы о балтийцах, защищавших блокадный Ленинград, о моряках-китобоях и пограничниках.
Действие повести охватывает период от февраля 1917 года — к октябрю. Героями ее являются молодые рабочие «Путиловца»- Вася Кокорев, Дема Рыкунов; девушка с Выборгской стороны — Катя Алешина; моряки с «Авроры», кронштадтские матросы. В повести рассказывается о том, как партия большевико в накапливала силы для завершения революции, о встречах с В. И. Лениным, расстреле июльской демонстрации, кронштадтских событиях.Сюжет повести занимателен, герои являются участниками демонстраций, митингов, боев с контрреволюцией, сталкиваются с сотрудниками охранки, с «накипью революции» — анархиствующими элементами, вообразившими себя «защитниками свободы».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Мир приключений №5: Сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов / Ленинград: Детская литература, 1959.СОДЕРЖАНИЕ:Г. Матвеев.После бури. Повесть. Рисунки В.Орлова....3.Е. Андреева.Остров сокровищ. Очерк. Рисунки А.Скалозубова....81.Ф. Зубарев.В дороге. Рассказ. Рисунки Л.Селизарова....95.В стране зверей. Перевод В.Голант....104.Ф. Зубарев.Андрейка. Рассказ. Рисунки В.Скрябина....105.Современница динозавров. Перевод В.Голант....114.В дебрях Новой Гвинеи. Перевод В.Голант....116.Сердитые носороги. Перевод В.Голант....118.Г.
Повесть о комсомольцах двадцатых годов и первых пионерах, об индустриальном строительстве, о ленинградских ребятах-фабзавучниках, которые делают первые шаги в своей трудовой биографии.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.
На примере работы одного промышленного предприятия автор исследует такие негативные явления, как рвачество, приписки, стяжательство. В романе выставляются напоказ, высмеиваются и развенчиваются жизненные принципы и циничная философия разного рода деляг, должностных лиц, которые возвели злоупотребления в отлаженную систему личного обогащения за счет государства. В подходе к некоторым из вопросов, затронутых в романе, позиция автора представляется редакции спорной.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.