Завоевание Константинополя - [18]

178

И тогда выступили из лагеря шесть боевых отрядов, которые были образованы раньше, и они выстроились перед своим палисадом, а их оруженосцы и конюшие пешими встали позади крупов их коней, лучники же и арбалетчики впереди них; и они составили боевой отряд из своих пеших рыцарей, которых у них было около 200, тех, что совсем не имели коней. И так они оставались, не двигаясь, перед своим палисадом, и это было весьма мудро, ибо коль скоро они выступили бы в поле, чтобы атаковать их, то ведь у тех имелось такое великое множество людей, что все мы были бы ими раздавлены.

179

Казалось, будто вся равнина покрыта боевыми отрядами врагов; и они продвигались понемногу полным строем. Это представлялось весьма опасным делом, ведь у наших-то было всего 6 боевых отрядов, у греков же их было чуть не 60, и не было у нас ни одного, который был бы больше, чем какой-либо из их отрядов. Однако наши были построены таким образом, что к ним нельзя было подступиться иначе как спереди. И император Алексей подходил к нашим до тех пор, пока не подошел так близко, что одни стреляли в других. И когда дож Венеции узнал об этом, он велел своим людям выйти и оставить свои башни, которые они завоевали, и сказал, что хочет жить или умереть вместе с пилигримами. Так он двинулся к лагерю, и сам первым сошел на землю со столькими из своих людей, сколько мог привести.

180

Боевые отряды пилигримов и греков долго стояли так друг против друга, так что ни греки не отваживались отойти со своих позиций и напасть на наших, ни наши не хотели отдаляться от палисада. И когда император Алексей увидел это, он начал отводить своих людей. И когда он стянул своих людей, он повернул оттуда назад. И когда рать пилигримов увидела это, она мало-помалу поскакала в его сторону; и боевые отряды греков начали трогаться с места и отступили ко дворцу, который назывался Арфелиппос^{368}.

[СДАЧА ГОРОДА. КОРОНАЦИЯ АЛЕКСЕЯ IV (18 июля — 1 августа 1203 г.)]

181

И знайте, что никогда Бог не избавлял каких-либо людей от большей опасности, чем та, которой он подверг рать пилигримов в этот день. И знайте, что не было среди них такого храбреца, который бы не испытывал великой радости. Так остановилась в этот день битва, ибо ничто не делается иначе, чем как это угодно Богу. Император Алексей возвратился в город, а те, кто находился в войске, отправились в свой лагерь, и они скинули оружие и снаряжение, усталые и утомленные; а потом они подкрепились немного и немного выпили, ибо у них было мало провизии.

182

А теперь послушайте-ка о чудесах нашего Господа, как они великолепны повсюду, где ему угодно их сотворить. Этой самой ночью император Алексей Константинопольский взял из своей сокровищницы столько, сколько мог унести, и увел с собой тех из своих людей, которые захотели уйти оттуда; так он бежал и покинул город^{369}. А те, кто пребывал в городе, были сильно поражены. И они отправились к темнице, где был император Сюрсак, у которого были вырваны глаза, и они облачили его по-императорски; и они отвели его в знатный дворец Влахерны, и они усадили его на высокий трон, и они выказали ему повиновение как своему сеньору. И потом они назначили послов по совету императора Сюрсака и послали их в войско; и они известили сына императора Сюрсака и баронов, что император Алексей бежал и что они восстановили императором императора Сюрсака.

183

Когда молодой царевич узнал об этом, он известил маркиза Бонифация Монферратского; и маркиз созвал баронов всей рати. И когда они собрались в шатре сына императора Сюрсака, он рассказал им эту новость. И когда они узнали ее, то нечего и говорить, какова была их радость: ибо никогда не было на свете большей радости; и все они с великим благочестием воздавали хвалу нашему Господу за то, что он в столь короткое время оказал им поддержку и из столь плачевного положения, в котором они находились, столь их возвысил. Вот почему можно сказать: «Тот, кому Бог захочет помочь, тому никакой человек не в состоянии причинить зла».

184

Тогда начало светать^{370} и рать начала вооружаться; и все в лагере вооружились, потому что они не слишком доверяли грекам. А из города начали выходить вестники, по одному или по двое, и они рассказывали те же новости. Совет баронов и графов, а также дожа Венеции решил так, что они направят послов в город, чтобы разузнать, как там обстоят дела, и коль скоро то, что им поведали, окажется правдой, то пусть потребуют от отца, чтобы он подтвердил условия, которые взял на себя его сын, а иначе они не позволят сыну вступить в город. Послы были избраны: одним был Матье де Монморанси, другим — Жоффруа, маршал Шампани, а еще два венецианца от дожа Венеции.

185

Послов проводили до ворот города, и отворили им ворота, и они спешились. И греки расставили англов и датчан с их секирами от ворот до Влахернского дворца^{371}. Там они увидели императора Сюрсака, столь богато одетого, что напрасно было бы искать человека, одетого более пышно, а рядом с ним его жену, императрицу, которая была прекрасной дамой, сестрой короля Венгрии^{372}. И там было столько других знатных мужей и знатных дам, что нельзя было и шагу ступить, и дам, столь богато разодетых, что пышнее и быть не может