Завоевание Ирана арабами - [68]
Случаи единичного и группового перехода иранцев в ислам имели место в течение всего периода арабских завоеваний и повсеместно. Инициатива чаще всего исходила от иранской знати после завоевания мусульманами той или иной провинции. После подчинения Исфахана часть местной знати, «благородные», владевшие укрепленными замками в рустаках этой провинции, выразили покорность и, гнушаясь подушным налогом, обратились в ислам. Точно так же, но по другому поводу, поступили и жители Казвина: они решили заключить договор с арабами и перейти в исйам после того, как обнаружили, что их союзники, дейлемиты, отказываются от боя с противником и оставляют их на произвол судьбы. Источник не указывает на сословную принадлежность этих казвинцев, возможно, исламизация была массовой. Казвинцы приняли ислам почти на тех же условиях, что и всадники, поселившиеся в Басре. По одной версии, они избрали местом жительства Куфу и стали клиентами Зухры ибн Хавийа. По другой — они остались на своих землях и платили десятину, а на свободных землях были поселены 500 мусульман-арабов[542]. Впрочем, вторая версия, может быть, и не противоречит первой, если в первой шла речь о кадровых военных, а во второй — о крестьянах.
К числу добровольно принявших ислам можно отнести и Арзанбана, правителя округа Бишапур в Парсе, который после заключения мирного договора с арабами вместе с ними участвовал в покорении Стахра. Примерно в той же роли выступал канаранг (марзбан) Туса, предложивший Абдаллаху ибн Амиру свои услуги при завоевании Нишапура[543].
Для большинства обращенных переход в ислам означал не столько смену религии, сколько зачисление в армию завоевателей.
Хотя и мусульманин-араб, и неомусульманин-иранец теоретически считались равноправными, что выражалось, например, в получении равной доли военной добычи, новообращенные составляли особую группу граждан в мусульманском обществе, известную под именем «мавали» (ед. ч. «маула»). Термин маула (мавали) в доисламской Аравии был широко распространен и чаще применялся для обозначения различных категорий зависимого населения. Ввиду многозначности понятия (от кровных родственников до покровительствуемых чужеродцев и вольноотпущенников), обусловленной особенностью образования маула как грамматической формы, реальное содержание термина раскрывалось только в контексте[544]. В годы арабской военной экспансии в соседние государства термин наполнился новым содержанием: им стали обозначать клиентов-неарабов. Новообращенные мусульмане становились клиентами отдельных арабов или арабских племен, которые во множестве переселялись на завоеванные территории[545]. Мавали селились рядом с племенем-покровителем, сопровождали его в военных походах.
Мусульманская администрация не прибегала к насильственной исламизации неарабского населения, но число мавали в Иране имело тенденцию к постоянному увеличению. Этому способствовал захват большого количества военнопленных, которые обращались в рабов, а с течением времени обретали статус вольноотпущенников. Такое освобождение, не порывавшее окончательно связей между прежними господином и рабом, предполагало обращение в ислам[546].
К концу периода завоеваний число мавали иранского происхождения в мусульманском войске было значительным. В пятитысячном войске Ахнафа ибн Кайса, действовавшем на северо-восточных границах бывшего Сасанидского государства, на четыре тысячи мусульман-арабов приходилась одна тысяча мусульман-персов[547].
Процесс исламизации, развивавшийся в Иране на первых порах весьма медленными темпами, был необратим уже потому, что вероотступничество в исламе жестоко наказывалось. При этом не имело значения, был ли вероотступник рожден мусульманином или принял ислам недавно. Он должен был выбирать между исламом и мечом[548], исключения из правила были выработаны в трудах мусульманских законоведов значительно позже эпохи завоеваний. Для рассматриваемого периода нам известен один факт вероотступничества, когда дехкан Мешана порвал с исламом, за что и поплатился жизнью: «Затем дехкан Майсана стал неверным и отвернулся от ислама. Мугира встретился с ним в Мун'арадже и убил»[549]. Разрыв с исламом означал нарушение договора с Аллахом, более сильное, чем нарушение договора между мусульманами и язычниками.
По-видимому, уж при «праведных» халифах имело место обращение в ислам не только участников персидского войска, но и мирного населения. Балазури, например, сообщает, что при халифе Али ибн Абу Талибе, когда наместником Азербайджана был назначен Ашас ибн Кайс, большинство населения этой важной провинции «приняло ислам и читало Коран»[550]. Другими данными, подтверждающими (или опровергающими) это сообщение, мы не располагаем, но, даже если указание на «большинство» населения считать преувеличением, все же есть все основания думать, что были такие районы в Азербайджане, где новообращенные мусульмане количественно преобладали. Вероятно, свидетельство источника справедливо для района Ардебиля, который арабы превратили в военный лагерь. Ардебиль, по сведениям Балазури, стал главным городом Азербайджана.
А знаете ли вы, почему все тела притягиваются друг к другу? Что в действительности скрывается за латинским словом «гравитация»? В книге творчески изложена теория старения, связанного с накоплением в организме тяжёлых солей. А также читатель узнает, кем был, где и когда на самом деле жил Иисус Христос, основатель христианства. Автор развивает смелые идеи современных исследователей А. Т. Фоменко и Г. В. Носовского.
Константин Михайлович Базили, популярный в русских литературных кругах 30-х годов XIX в. автор «Очерков Константинополя», видный дипломат, друг Н. В. Гоголя, пожалуй, меньше всего известен своими трудами о Сирии (вслед за автором мы употребляем здесь историческое понятие «Сирия», имея в виду современные территории Ливана и Сирии). А между тем работы Базили о Сирии оставили значительный след в науке. Его книга «Сирия и Палестина под турецким правительством» была одним из первых в мировой литературе трудов по Новой истории Сирии, Ливана и Палестины.
В изданиях, посвященных истории Великой Отечественной войны, мало и неохотно рассказывается о битве советских войск под старинным русским городом Ржевом. Между тем под Ржевом полегло более двух миллионов человек – больше, чем под Сталинградом или в иных сражениях великой войны. Вину за такие огромные потери многие возлагали на Верховного главнокомандующего Сталина, обвиняя его в неумелом руководстве армией и стратегических просчетах.Однако время делает свою работу. Открытие архивов КГБ-ФСБ дало возможность понять и оценить триединый стратегический замысел советского командования: операции «Монастырь», «Уран», «Марс».
История, как известно, не терпит сослагательного наклонения. Однако любой историк в своих исследованиях обращается к альтернативной истории, когда дает оценку описываемым персонажам или событиям, реконструирует последствия исторических решений, поступков, событий, образующих альтернативу произошедшему в реальности. Тем не менее, всерьез заниматься альтернативной историей рискуют немногие серьезные историки.И все же, отечественная история предлагает богатейший материал для альтернативных исследований, ведь даже само возникновение нашего государства на бедных и холодных равнинах северо-востока Европы, да еще и с центром в ничем не примечательном городке, выглядит результатом невероятного нагромождения случайностей.
Из этой книги читатель узнает, что реальная жизнь кельтских народов не менее интересна, чем мифы, которыми она обросла. А также о том, что настоящие друиды имели очень мало общего с тем образом, который сложился в массовом сознании, что в кельтских монастырях создавались выдающиеся произведения искусства, что кельты — это не один народ, а немалое число племен, объединенных общим названием, и их потомки живут сейчас в разных странах Европы, говорят на разных, хотя и в чем-то похожих языках и вряд ли ощущают свое родство с прародиной, расположенной на территории современных Австрии, Чехии и Словакии…Книга кельтолога Анны Мурадовой, кандидата филологических наук и научного сотрудника Института языкознания РАН, основана на строгих научных фактах, но при этом читается как приключенческий роман.
В преддверии Курской битвы перед ВВС Красной Армии были поставлены задачи по завоеванию полного господства в воздухе, изгнанию люфтваффе с поля боя и оказанию эффективного содействия наземным войскам в разгроме врага. Итог ожесточенных двухмесячных боев, казалось бы, однозначно свидетельствовал: поставленные перед «сталинскими соколами» цели были достигнуты, небо над Огненной Дугой осталось за советской авиацией. Однако подлинная цена этой победы, соотношение реальных потерь противоборствующих сторон долгое время оставались за рамками официальных исследований.Как дорого обошлась нам победа? Какова роль люфтваффе в срыве попытки Красной Армии окружить орловскую и харьковскую группировки вермахта? Стало ли сражение над Курской дугой переломным моментом в ходе воздушного противостояния на советско-германском фронте? На эти и на многие другие вопросы вы найдете ответы на страницах этой книги.