Зависть - [86]

Переодевшись в ночной пеньюар, молодая женщина хотела, как обычно, пойти поцеловать сына, прежде чем лечь спать, когда услышала тяжелые шаги в коридоре.

Несомненно, это шел Жак Бастьен.

Шаги замерли перед ее дверью. Потом послышался шорох - Бастьен пытался отыскать в темноте замочную скважину. Он хотел войти к жене.

Та, зная, что она надежно закрылась, сначала не беспокоилась, но вдруг ей пришло в голову, что если она не откроет мужу, то он в животной ярости станет бить в дверь, может быть, проломит ее… И этот грохот разбудит сына, привлечет Давида и создаст ситуацию, мысль о возможных последствиях которой заставляла дрожать молодую женщину. Она решила открыть мужу, когда ее пронзила мысль о том, что в соседней комнате находится сын, которому она совсем недавно всей силой материнского авторитета мешала излить горькие упреки в адрес Жака Бастьена.

Она вспомнила решительные слова Фредерика.

«Если он попытается замахнуться на наше счастье, -       а в нашем счастье заключена твоя жизнь, - то я буду защищать твою жизнь даже от отца».

Мари чувствовала, что никакое человеческое могущество не помешает на этот раз Фредерику вмешаться, если пьяный отец начнет осыпать ее оскорблениями и угрозами.

Альтернатива казалась пугающей.

Не открывать - это вызовет скандал и грохот.

Открыть - значит, поставить лицом к лицу отца и сына - первого, опьяненного вином и гневом, второго ожесточенного благодаря нежности и любви к матери.

Едва Мари успела закончить свои лихорадочные размышления, как услышала, что Жак вставил, наконец, ключ в замочную скважину и пытается отпереть дверь. Однако, поняв, что та закрыта изнутри на задвижку, он сильно толкнул ее.

Мари приняла отчаянное решение. Она подбежала к двери и отодвинула засов.

Стоя на пороге комнаты, словно загораживая вход мужу, она сказала тихим и умоляющим голосом:

- Мой сын спит, месье… Если вы хотите со мной поговорить, умоляю, пойдемте в комнату для занятий.

Несчастная женщина на мгновение смешалась.

Ее храбрость слабела - настолько страшным показалось выражение лица Жака.

Свет лампы, стоявшей на камине в комнате Мари, ярко освещал фигуру месье Бастьена и рассеивал потемки коридора.

Этот человек со сложением Геркулеса был устрашающе бледен из-за реакции, происходившей в нем по причине долго сдерживаемого гнева и под воздействием винных паров. Его густые, жесткие волосы спадали на низкий лоб и почти скрывали маленькие злые глазки.

Его блуза и жилет были наполовину расстегнуты, открывая мощную шею и мускулистую широкую грудь.

При виде мужа Мари, как мы сказали, почувствовала, что отвага ее слабеет. Но тотчас она сообразила, что состояние чрезмерного возбуждения, в котором находился месье Бастьен, сделало его еще более вспыльчивым и упрямым, и что он не отступит перед скандалом, не смутится ничем, а тогда неизбежно явится Фредерик или Давид.

Молодая мать, благословляя небо за то, что сын еще ничего не услышал, схватила лампу с камина и, вернувшись к мужу, так и стоявшему неподвижно на пороге, сказала ему тихо:

- Идемте, сударь, я сказала вам, что боюсь разбудить сына.

Месье Бастьен, казалось, советовался сам с собой, прежде чем уступить желанию Мари.

После недолгого размышления, во время которого молодая женщина изнемогала от страха, Геркулес ответил:

- В самом деле, мне это больше по душе. Идите вперед, мадам.

Глава XXXIV

Мадам Бастьен, сердце которой сильно билось, поставила лампу на камин в комнате для занятий и сказала своему мужу:

- Что вам угодно, месье?

Жак дошел до той степени опьянения, которая доводит до безрассудства даже людей довольно ясного ума и делает их волю непреклонной и упрямой.

Он не сразу ответил на вопрос Мари и ей пришлось повторить.

- Месье, позвольте узнать, что вам от меня нужно?

Жак, засунув руки в карманы своей блузы, высился перед женой. Глядя на нее, он то мрачно хмурил брови, то саркастически улыбался. Наконец, он обратился к Мари неверным голосом, так как сильное опьянение, в котором он находился, затрудняло его речь и принуждало к частым паузам:

- Мадам, мы женаты около семнадцати лет, не так ли?

- Да.

- Что хорошего вы сделали для меня?

- Но…

- По-настоящему вы были моей женой только один раз.

Мари, зардевшись от стыда и негодования, сделала шаг, чтобы уйти.

Бастьен загородил ей дорогу и сказал, повысив голос:

- Оставайтесь здесь!

- Тише, Жак, - попросила несчастная женщина, чьи опасения возобновились, так как Давид и Фредерик могли быть разбужены и привлечены в комнату шумом ссоры. Итак, ожидая новых оскорблений и заранее приготовившись их вынести, она дрожащим голосом попросила Жака:

- Сжальтесь, месье, не говорите так громко. Нас могут услышать. Я останусь, какой бы тягостной не казалась мне эта беседа.

- Я вам говорю, что вы не сделали мне ничего хорошего за все это время, что мы женаты. Служанка за плату в двадцать экю содержала бы мой дом лучше, чем вы, и с меньшими расходами.

- Может быть, - сказала Мари с горькой улыбкой, - эта служанка не воспитала бы так вашего сына.

- В ненависти к его отцу?

- Месье…

- Довольно, я все видел этим вечером. Если бы вы не удерживали его, шалопай возмутился бы против меня и стал на вашу сторону. Все просто - он не одинок. Когда я прибыл в свой дом, каждый сказал себе: «Вот враг, ненавистный человек, людоед!» Что же, я стану людоедом, это как раз по мне…