Зависть - [56]
Итак, мадам де Пон-Бриллан была вынуждена выпить и заставила допить остаток вина компаньонку - не для того, чтобы оскорбить Маргариту, а просто деликатность чужда госпоже де Пон-Бриллан, хотя она не упустит случая проповедовать либерализм от имени своего внука. И, наконец, мадам, госпожа маркиза обещает часто приезжать сюда, но…
- Она не хочет меня затруднять и просит не делать ответный визит в замок. Я тоже заметила это унизительное различие, и авансы, которые разбрасывает таким способом госпожа де Пон-Бриллан, вероятно, вынудят меня закрыть для нее в будущем двери моего дома. Я отнюдь не польщена ее визитом. Наоборот, испытываю беспокойство и страх при мысли, что госпожа маркиза вновь приедет сюда с внуком. И Фредерик может столкнуться лицом к лицу с предметом своей ненависти. Ах, господин Давид, мое сердце леденеет при этой мысли, так как я вспоминаю ужасную сцену в лесу.
- Этот визит мне кажется тем более странным, мадам, что он сопровождался подозрительными обстоятельствами. Наш друг, доктор Дюфур, мне говорил о вдове де Пон-Бриллан как о женщине, которая, несмотря на свой преклонный возраст, сохранила цинизм и развращенность эпохи своей юности. Ваше намерение отдалиться от вдовы я одобряю. Но только, сопоставляя эти факты, пусть и оскорбительные, с ненавистью Фредерика к Раулю де Пон-Бриллану, очевидно, что тот не знает вашего сына. Как же иначе он согласился бы сопровождать сюда свою бабку?
- То же самое и я себе твержу, господин Давид. Ах! У меня кружится голова от желания проникнуть в эту ужасную тайну.
Три дня прошли в бесплодных попытках со стороны воспитателя и Мари разгадать этот секрет.
Фредерик оставался непроницаемым.
Давид дошел до самых крайних средств - он заговорил с ним о Рауле. Юноша слегка побледнел, опустил голову и остался нем и неподвижен.
«Должно быть, он отказался от своей мести, - подумал Давид, внимательно изучая физиономию Фредерика. - Ненависть в нем еще есть, но она стала пассивной».
Это убеждение разделяла и Мари, успокоенная тем, что уже не ожидала повторения случая, леденившего её ужасом.
Состояние Фредерика, казалось, ухудшалось с каждым днем.
Этот несчастный был только тенью самого себя. Упорный, решительный, как во зле, так и в добре, он ощущал столь сильные угрызения совести по поводу своего тяжелого проступка, как некогда испытывал жажду мести. Беспрестанно его тяготила изнурительная мысль:
«Какое сравнение будет теперь делать моя мать между мною, чуть не ставшим подлым убийцей, и этим БЛАГОРОДНЫМ маркизом, о котором она отзывалась столь похвально. И все же, если бы она знала! О, несчастье мне, несчастье! Больше, чем когда-либо я ненавижу Пон-Бриллана, а угрызения совести меня обезоруживают».
Однажды днем Давид сказал Мари:
- С легким сердцем соглашаясь на скромное существование, которое он вел с вами, Фредерик, может быть, выказывал когда-нибудь стремление к роскоши, богатству или сожаление по поводу того, что он ими не обладает?
- Никогда, г-н Давид. Нет такой мысли о сыне, которая не пришла бы мне на ум, ибо со времени несчастья я беспрерывно роюсь в своей жизни, перебирая прошлое. Нет, никогда я не слышала, чтобы Фредерик желал чего-либо за пределами нашей скромной жизни. Как-то раз он с нежностью сказал мне: «Матушка, есть ли более счастливая судьба, чем у нас? Какое счастье жить с тобой в нашем милом и уединенном мирке!»
Бедная Мари не смогла закончить: это воспоминание о прошлом счастье терзало ее.
Давид, однако, не останавливался, следуя за своей мыслью с той неспешной настойчивостью, с той тщательностью и глубокой наблюдательностью, при помощи которой ученые зачастую реконструируют мир, эпоху, какое-нибудь существо по нескольким кускам, незначительным отрывкам.
- Вы не считаете, что Фредерик честолюбив? - спросил однажды Давид у мадам Бастьен. - В своих излияниях вам, когда речь заходила о его будущем, какие он строил планы?
Мари грустно улыбнулись и ответила:
- Как-то я заговорила с ним об этом. «Ну, сынок, какую карьеру ты изберешь, когда станешь мужчиной?
Кем ты хочешь быть? - «Твоим сыном», - ответил он нежно. - Я тебя понимаю, - ответила я, - но ты ведь должен избрать себе карьеру. - «Жить подле тебя, сделать тебя счастливой - я не хочу иной карьеры». - Но, наконец, шальная голова, тебе надо чем-то заняться! - «Заняться? А обнимать тебя, слушать тебя, смотреть на тебя, гулять вместе, раздавать милостыню, любоваться цветами, смотреть вместе на солнце, когда оно садится, или на луну, восходящую над нашими дубами - разве недостаточно этих занятий? Ах, мама, если бы дни были длиннее, и то бы они пролетали для меня, как одна минута». Вот каким было тогда честолюбие моего сына, г-н Давид, - закончила Мари, вытирая слезы.
- Сердечная и очаровательная натура, - одобрил Давид, разделяя волнения матери, и продолжал. - А после того визита в замок Пон-Бриллан вы не замечали, что его роскошь огорчает Фредерика?
- Нет, г-н Давид. Если не считать грубости интенданта, которая рассердила моего сына, этот день для него, как и для нас, был полон занимательности и радости.
- Но все же через некоторое время ничто не натолкнуло вас на мысль, что Фредерик сравнивает с некоторой горечью, с завистью, наконец, ваше скромное существование с пышной жизнью молодого маркиза?
Переиздание остросюжетного романа широко известного писателя Эжена Сю о нравах французского общества XIX века.
Роман известного французского писателя Эжена Сю «Парижские тайны» завоюет внимание читателей увлекательным сюжетом. Персонажи книги – люди парижских трущоб и выходцы из высшего общества. Сложные взаимоотношения героев, эгоизм и благородство являются лейтмотивом произведения, ставшего значительным явлением в литературе XIX века. «После короткого молчания вдова казненного сказала дочери: – Пойди и принеси дров; ночью мы приведем в порядок дровяной сарай… когда вернутся Николя и Марсиаль. – Марсиаль? Стало быть, вы и ему хотите рассказать, что… – Принеси дров, – повторила вдова, резко обрывая дочь. Тыква, привыкшая подчиняться этой железной воле, зажгла фонарь и вышла…».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Пасторальные, полные юмора сцены жизни в Голландии, которые сменяются захватывающими, удивительными по своей экзотике эпизодами злоключений юных влюбленных в дебрях колониальной Гвианы, — найдет читатель в романе Эжена Сю.Книга рассчитана на массового читателя.
Мари Жозеф Эжен Сю (1804–1857) — французский писатель. Родился в семье известного хирурга, служившего при дворе Наполеона. В 1825–1827 гг. Сю в качестве военного врача участвовал в морских экспедициях французского флота, в том числе и в кровопролитном Наваринском сражении. Отец оставил ему миллионное состояние, что позволило Сю вести образ жизни парижского денди, отдавшись исключительно литературе. Как литератор Сю начинает в 1832 г. с авантюрных морских романов, в дальнейшем переходит к романам историческим; за которыми последовали бытовые (иногда именуемые «салонными»)
В популярном романе известного французского писателя Эжена Сю (1804–1857) даны картины жизни богачей и бедняков — высшего света и «дна» Парижа. Многоплановое повествование, авантюрный увлекательный сюжет романа вызывают неизменный интерес многих…Маркиз де Сомбрей случайно покалечил рабочего, переходившего улицу перед его каретой. Маркиз благороден и отдает на лечение бедняги кошелек с золотом. Но раненый умирает, а его дочь прелестна, и сразу же появляются желающие воспользоваться ее красотой. Маркиз не может допустить, чтобы его друг использовал девушку как проститутку.
«В Верхней Швабии еще до сего дня стоят стены замка Гогенцоллернов, который некогда был самым величественным в стране. Он поднимается на круглой крутой горе, и с его отвесной высоты широко и далеко видна страна. Но так же далеко и даже еще много дальше, чем можно видеть отовсюду в стране этот замок, сделался страшен смелый род Цоллернов, и имена их знали и чтили во всех немецких землях. Много веков тому назад, когда, я думаю, порох еще не был изобретен, на этой твердыне жил один Цоллерн, который по своей натуре был очень странным человеком…».
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.