Зависть - [57]

- Фредерик! - воскликнула с упреком мадам Бастьен. - Ах, сударь, мой несчастный сын пал слишком низко. Неистовый характер чуть не довел его до преступления. Причина этого нам неизвестна, но - он и зависть? О, вы ошибаетесь, г-н Давид. Как в счастливые, так и в горькие дни своей жизни он защищен от подобного упрека.

Давид ничего не ответил и остался задумчивым.

С каждым днем росла дружба Давида и Мари, которая еще подогревалась их общими интересами и тревогами. Их беседы, впрочем, состояли из обмена вопросами, излияниями, опасениями, планами и надеждами, а предметом их был все тот же Фредерик.

Давид и Мари проводили одни, сидя рядом, долгие зимние вечера, так как сын Мари уже в восемь часов уходил в свою комнату. Он сразу ложился в постель и притворялся спящим, чтобы избавиться от забот, которыми его окружали, и погрузиться с закрытыми глазами в черную пропасть своих мыслей.

«Я стал еще большим негодяем, чем был, - говорил себе юноша. - Прежде беспокойство матери, беспрерывные вопросы о моей неведомой болезни раздражали меня. Теперь они причиняют мне терзание и усиливают мое отчаяние. Я понимаю, как должна страдать моя мать - она меня жалеет. Каждый день приносит мне новое доказательство ее соболезнования, ее бесплодных попыток меня излечить. Увы! Она может мне простить преступление, но забыть - никогда! Она не должна узнать об обстоятельствах, толкнувших меня на убийство маркиза. Теперь я буду для нее только грустным предметом сострадания. Так и должно случиться, ибо я чувствую, что зло во мне неизлечимо, поскольку сопротивляется такой помощи, такой любви. То, что я думаю о своей матери, я думаю и о г-не Давиде. Теперь я понимаю его преданность мне и моей матери. Но его заботы настолько же бессильны. Ах, зло, от которого я страдаю, больше не излечится, как не исчезнут угрызения совести от подлого и страшного поступка».

В то время, как этот несчастный юноша замыкался все больше в себе, терзаемый душевными муками, Давид, считавший себя на верном пути, продолжал свои исследования, не желая подвергать пока Фредерика последнему и решительному испытанию. Он хотел вооружиться непоколебимой уверенностью. Расширяя свои поиски, он интересовался самыми незначительными, на первый взгляд, случаями.

Убежденный, что Фредерик, имевший, без сомнения, повод скрывать свои мысли от матери, будет менее сдержан со слугами, Давид расспросил старую служанку и садовника. Таким образом он узнал несколько важных деталей. Например, нищий, которому юноша всегда оказывал помощь, сказал садовнику:

- Г-н Фредерик очень изменился. Он был всегда таким добрым, а Сегодня грубо ответил мне: «Обратитесь к г-ну маркизу, он так богат!»

Мадам Бастьен привыкла видеться с Давидом по нескольку раз в день.

Однажды он не появился.

В час ужина Маргарита пошла известить его, что стол накрыт. Давид, глубоко озабоченный, поручил служанке передать мадам Бастьен, что он плохо себя чувствует и не сможет спуститься к столу.

Со своей стороны, Фредерик, дошедший до предела моральных мук, не покидал своей комнаты. Впервые после прибытия Давида Мари провела вечер совсем одна.

Это одиночество навеяло на нее грусть. Против воли она чувствовала, что ее осаждают дурные предчувствия.

Сын заснул или притворился спящим. В одиннадцать часов она вошла в свою комнату. Маргарита явилась оказать хозяйке обычные услуги перед сном. Та была подавлена и молчалива. Мари машинально позволила служанке одеть себя в ночной пеньюар и расчесать ее длинные волосы. Маргарита несколько раз обращалась к хозяйке, но та слушала ее очень невнимательно.

Направившись было к двери, служанка вернулась.

- Мадам, я забыла вас спросить, может ли завтра Андре взять лошадь и тележку, чтобы ехать в Пон-Бриллан?

- Да, - ответила Мари рассеянно, одной рукой схватив свои длинные волосы, которые едва могли в ней поместиться, а другой, с зажатым в ней черепаховым гребнем, бесцельно водила по зеркалу, всецело погрузившись в печальные мысли.

- Вы знаете, мадам, почему Андре хочет ехать в город? - спросила Маргарита.

- Нет, - ответила Мари безразлично.

- Мадам, он взялся подвезти вещи этого господина, поскольку он, кажется, собирается уезжать.

- Великий Боже! - воскликнула мадам Бастьен, выпуская из руки волны своих волос, которые вновь рассыпались по ее плечам, и резко повернулась к служанке, - Маргарита, что вы говорите?

- Похоже, мадам, что господин Давид уезжает.

- Какой господин? - от страха и изумления Мари не расслышала.

- Господин Давид, воспитатель вашего сына. Это жаль, так как он…

- Он собирается уехать? - произнесла Мари голосом таким изменившимся и странным, что служанка, в свою очередь, воскликнула:

- Мадам, что с вами?

- Полно, Маргарита, здесь какая-то ошибка, - Мари не верила и пыталась себя успокоить. - Как вы узнали, что г-н Давид уезжает?

- Еще бы! Раз он отсылает свои вещи в город…

- Кто вам сказал об этом?

- Андре.

А он откуда узнал?

- Ах, мадам, все очень просто. Вчера господин Давид сказал ему: «Друг мой, можно ли использовать телегу и лошадь, чтобы отвезти вещи в Пон-Бриллан за день или два?» Андре ответил утвердительно. Тогда я подумала, мадам, что должна вас предупредить. Андре собирается ехать завтра, вот и все.