Зависть - [53]
- Нет, невозможно, чтобы тот, кто написал эти строки с такой возвышенностью, можно сказать наивной - настолько она кажется естественной и подходит ему по духу, - не услышал рано или поздно голос разума и собственного сердца. А эти страницы, мадам, написаны задолго до того, как вы заметили первые изменения в характере вашего сына!
Мадам Бастьен сосредоточилась на мгновение и ответила:
- Насколько я помню, этот рассказ был написан перед экскурсией, которую мы совершили в замок Пон-Бриллан в конце июня. А первое беспокойство Фредерик стал мне внушать в начале августа.
После короткого размышления Давид заметил:
- А с того времени, как вы заметили столь значительные перемены в характере Фредерика, было им написано какое-нибудь сочинение? Это может нам помочь, так как пути его тайных мыслей могли обнаружить себя невольно.
- Ваше замечание очень правильно, месье, - ответила Мари, пораженная внезапным воспоминанием. И, взяв одну из тетрадей сына, она показала ее Давиду со словами:
- Видите, в этом месте недостает нескольких листов. Я спросила у сына причину, из-за которой он их вырвал. Он ответил, будто недоволен тем, что написал и не хотел мне показывать. Это произошло, когда он начинал внушать мне серьезное беспокойство.
- А на страницах, которые остались, вы не заметили ничего странного, мадам?
- Вот, все перед вами, месье. С того времени Фредерик почти ничего не написал. Его отвращение к занятиям все более усиливалось. Напрасно я давала ему по привычке какие-либо темы - исторические или выдуманные…
Он пытался написать несколько строк, но затем, охваченный непреодолимым унынием, бросал перо, закрывал лицо ладонями и оставался так на целые часы, глухой ко всем моим вопросам и просьбам.
Пока она говорила, Давид внимательно просматривал отрывки из рассказов, которые она ему передала.
- Это странно, - заявил он через некоторое время, в этих строчках, написанных, как попало, исчезла всякая возвышенность, всякое чувство. Даже по стилю ощущается его мрачное настроение. Можно сказать, что над сознанием несчастного юноши сгустилась какая-то пелена. Усталость, скука, которые он испытывал от работы, обнаруживались с каждым днем. Но вот несколько слов, старательно зачеркнутых, - добавил Давид, стараясь разобрать вычеркнутое.
Мари придвинулась к креслу Давида, желая помочь своим знанием почерка сына и все так же стоя, склонилась над столом, опершись рукой на спинку стула Давида, чтобы лучше рассмотреть неясные слова. При этом Давид нечаянно коснулся ее округлой руки.
Соприкосновение было таким легким и быстрым, что Мари его даже не заметила.
Давиду показалось, что он обжегся. Но, способный хорошо владеть собой, хотя в первый раз с момента принятия своего великодушного решения, думал о том, что женщина, с которой он должен отныне жить рядом, молода, прекрасна и соединяет в себе самые лучшие свойства души. Она - та самая женщина, о самоотверженной и мужественной жизни которой рассказывал ему доктор Дюфур.
Хотя это ощущение своей глубиной несколько встревожило Давида, он совершенно не подал вида и с помощью Мари продолжал разбирать слова, тщательно вычеркнутые Фредериком.
После терпеливого изучения мадам Бастьен и наставник кое-где смогли прочесть записи - несколько слов, которые ничто не связывало с фразами, следовавшими за ними или предшествовавшими им. Очевидно, они были написаны невольно, под влиянием постоянных мыслей юноши. Вот, к примеру, они обнаружили такой отрывок:
«… для созданий, предназначенных влачить всегда безвестное, унизительное существование, это не дает возможности и вырваться…»
Несколько слов в начале и в конце фразы были совершенно неразличимы.
Немного дальше на той же странице виднелись слабо зачеркнутые слова словно они были защищены от всякого истолкования своим лаконизмом.
«Почему?»
«По какому праву?»
Наконец, Давидом и молодой женщиной была старательно расшифрована более полная фраза:
« от тебя… великая священная революция… слабые станут сильными… Тогда придет час запоздавшей мести, ужасной, но прекрасной в своей…»
В тот момент, когда Давид медленно повторял снова и снова эти слова, словно желая разгадать их значение, пробило полночь.
- Вот как? - удивилась мадам Бастьен. - Уже полночь?
Давид, боявшийся быть нескромным, встал, взял тетрадь и сказал молодой хозяйке:
- Позвольте мне, мадам, унести эти листы. То, что мы успели расшифровать, является очень смутным и отрывочным. Но неважно. Часто к правильному пути ведут самые незаметные следы. Я поразмыслю над всем этим и, может быть, обнаружу зерно истины, которая обнаружится позже, в моих беседах с Фредериком.
- Завтрашний день будет для нас днем большого испытания, так как вы впервые начнете разговор с моим сыном, - грустно предупредила мадам Бастьен, снова чувствуя опасения, от которых она отвлеклась за вечер, хоть и не переставала заниматься Фредериком, - я принимаю все надежды, которые мне вы внушили, я так нуждаюсь в них!
- В этом разговоре я буду руководствоваться подходящим моментом, состоянием Фредерика, его умом, может быть, результатом моих ночных размышлений по поводу этих строк.
Переиздание остросюжетного романа широко известного писателя Эжена Сю о нравах французского общества XIX века.
Роман известного французского писателя Эжена Сю «Парижские тайны» завоюет внимание читателей увлекательным сюжетом. Персонажи книги – люди парижских трущоб и выходцы из высшего общества. Сложные взаимоотношения героев, эгоизм и благородство являются лейтмотивом произведения, ставшего значительным явлением в литературе XIX века. «После короткого молчания вдова казненного сказала дочери: – Пойди и принеси дров; ночью мы приведем в порядок дровяной сарай… когда вернутся Николя и Марсиаль. – Марсиаль? Стало быть, вы и ему хотите рассказать, что… – Принеси дров, – повторила вдова, резко обрывая дочь. Тыква, привыкшая подчиняться этой железной воле, зажгла фонарь и вышла…».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Пасторальные, полные юмора сцены жизни в Голландии, которые сменяются захватывающими, удивительными по своей экзотике эпизодами злоключений юных влюбленных в дебрях колониальной Гвианы, — найдет читатель в романе Эжена Сю.Книга рассчитана на массового читателя.
Мари Жозеф Эжен Сю (1804–1857) — французский писатель. Родился в семье известного хирурга, служившего при дворе Наполеона. В 1825–1827 гг. Сю в качестве военного врача участвовал в морских экспедициях французского флота, в том числе и в кровопролитном Наваринском сражении. Отец оставил ему миллионное состояние, что позволило Сю вести образ жизни парижского денди, отдавшись исключительно литературе. Как литератор Сю начинает в 1832 г. с авантюрных морских романов, в дальнейшем переходит к романам историческим; за которыми последовали бытовые (иногда именуемые «салонными»)
В популярном романе известного французского писателя Эжена Сю (1804–1857) даны картины жизни богачей и бедняков — высшего света и «дна» Парижа. Многоплановое повествование, авантюрный увлекательный сюжет романа вызывают неизменный интерес многих…Маркиз де Сомбрей случайно покалечил рабочего, переходившего улицу перед его каретой. Маркиз благороден и отдает на лечение бедняги кошелек с золотом. Но раненый умирает, а его дочь прелестна, и сразу же появляются желающие воспользоваться ее красотой. Маркиз не может допустить, чтобы его друг использовал девушку как проститутку.
«В Верхней Швабии еще до сего дня стоят стены замка Гогенцоллернов, который некогда был самым величественным в стране. Он поднимается на круглой крутой горе, и с его отвесной высоты широко и далеко видна страна. Но так же далеко и даже еще много дальше, чем можно видеть отовсюду в стране этот замок, сделался страшен смелый род Цоллернов, и имена их знали и чтили во всех немецких землях. Много веков тому назад, когда, я думаю, порох еще не был изобретен, на этой твердыне жил один Цоллерн, который по своей натуре был очень странным человеком…».
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.