Зависть - [43]

«Я не сомневаюсь, в добром временном влиянии путешествия на сознание Фредерика. Впрочем, удаление от объекта его ненависти, вид новой местности, различные дорожные происшествия, постоянное предчувствие рядом его матери, конечно, должно отвлечь Фредерика от мрачных мыслей. Но, к сожалению, не рассеет их совсем.

И вот какой я делаю вывод: присутствие наставника, достойного своей высокой миссии, одновременно помогло бы мадам Бастьен излечить Фредерика и предохранить от возвращения дурной страсти.

Путешествие может улучшить моральное положение Фредерика и позволит весьма важную вещь - выиграть время. Путешествие, наконец, всецело зависит от желания мадам Бастьен, и она может испытать это средство немедленно.

Другое дело - воспитатель. Я знаю, как трудно найти в короткий срок человека, способного принять на себя такую трудную, из-за особенного положения Фредерика, задачу. Итак, я сознаю настолько все эти трудности, что думаю, ты сочтешь приемлемым мое предложение и подходящим. Я был бы счастлив предложить мадам Бастьен стать воспитателем Фредерика».

Ошеломление Мари было столь глубоким, что она остановилась.

Затем, полагая, что плохо поняла, она решила удостовериться еще раз и громко прочитала всю строчку: был бы счастлив предложить мадам Бастьен стать воспитателем Фредерика».

- Да, - сказал взволнованно доктор, - если он предлагает, то это замечательно.

- Простите, доктор, - пробормотала пораженная женщина, - но смущение, в которое меня повергло это неожиданное, непонятное предложение…

- Непонятное? Нет. Разве тот, кто его сделал, объяснил чувство, которому он повинуется, то…

- Но, доктор, не зная меня…

- Прежде всего, он вас знает, так как я был с ним довольно откровенен, а кроме того, всякий другой воспитатель, предложивший вам свои услуги, тоже был бы вам незнаком.

- Но ведь ваш друг никогда не был воспитателем?

- Никогда. Однако после этого письма разве вы не считаете его человеком умным, благородным и великодушным? Что касается его знаний, то могу вас заверить: он имеет редкие познания во многих областях.

- Я вижу, доктор, что это письмо показывает редкое знание человеческой души, редкое благородство чувств. Но, даже уважая эти качества, я не могу понять, почему человек, столь одаренный, может решиться исполнять обязанности воспитателя, на которые всегда посматривают с презрением.

- Он хочет сделать дерзкий эксперимент, согласившись выполнять обязанности, которые рассматривает, как чрезвычайно ответственные.

Мадам Бастьен, терзаемая необъяснимым волнением, продолжала чтение:

«Это предложение, быть может, удивит тебя, мой друг, так как вчера вечером я оставил тебя, чтобы вернуться в Нант, откуда мне нужно отплыть в далекое путешествие. Кроме того, я никогда не был воспитателем, и мое материальное положение позволяет не искать доходов от исполнения подобных обязанностей. Наконец, мадам Бастьен не знает меня, а я хочу получить от нее самое большое доказательство доверия, которое она может мне дать - позволение разделить с ней воспитание Фредерика.

Твое первое изумление пройдет, мой друг, когда ты вспомнишь, что стараясь делать свои путешествия в полезных целях, я все же искал в этой жизни, полной приключений, способ рассеять горе, которое причинила мне смерть моего юного брата. Моя экскурсия в Сенегал может быть без ущерба отложена из-за данных обстоятельств.

Что касается моих способностей как наставника, то ты знаешь, что тут я могу выдержать все желаемые требования, хотя я никогда не занимался ничьим воспитанием, кроме своего дорогого Фернана.

Теперь о том, почему я после нескольких часов размышлений решил пытаться вылечить Фредерика, морально, если мать доверит мне его.

В этом нет ничего странного для того, кто меня знает, это загадочно лишь для тех, кто меня не знает.

После смерти Фернана все подростки его возраста внушают мне бесконечный интерес. Итак, вчера, при виде Фредерика, редкая красота лица которого меня поразила своим мрачным и горестным выражением, я почувствовал себя глубоко взволнованным.

Затем, когда по некоторым признакам я угадал мучительные чувства этого юноши, я стал испытывать к нему живейшее сострадание. Затем ты рассказал мне о необыкновенной материнской преданности мадам Бастьен, и это повысило мой интерес к нему до предела. Расставаясь, я сказал тебе еще в тот раз, что он резко отверг мое искреннее сочувствие.

Но в эту ночь после долгого размышления о серьезности морального состояния Фредерика, о мучительной тревоге его матери, и, наконец, о препятствиях, которые ей предстоит преодолеть, чтобы достигнуть выздоровления сына, я нашел, как мне кажется, средство победить его болезнь. И это средство я предлагаю испробовать.

Пусть мое великодушное предложение не слишком тебя смущает.

Я думаю, что в некоторых несчастьях все же заключены кое-какие блага. Мне хотелось воздать должное памяти моего бедного Фернана, делая для Фредерика то, что я хотел сделать для своего бедного брата. Мне кажется, что это было бы одновременно живительным отвлечением от моих горестей и их утешением.

Вот, мой друг, и весь секрет моего решения. Думаю, теперь оно тебя больше не удивляет.