Затор на двадцатом - [33]
«Сон», — с облегчением подумал он и вскочил с кровати. Теперь он узнал людей, стоящих у стола. Это была молодежь, комсомольцы, и среди них — его сын.
— Поймали воров, тата! — весело проговорил Антось, подходя к нему.
Рука сына выше локтя была забинтована, на белом полотне краснели пятна крови.
— Воров? — спросил Степан, неожиданно поняв, что произошло что-то необычное, но очень важное.
«Что у тебя с рукою?» — хотелось спросить у сына, но невольно вырвался другой вопрос:
— Воров? Кого?
— Твоего Куксу с его вильнюсскими сыновьями, что «живут неплохо». Отстреливались, сволочи. Янке Нарутю плечо зацепило, а мне руку.
— Поймали… — с сожалением проговорил Степан. — Значит, без меня поймали… Эх, вы!
1954
МАРТЫН КОГУТ
Мартына Когута вся деревня считала человеком умным, хитрым, шельмоватым, но он был уверен, что настоящей цены ему люди не знают.
Мартын был мастером на все руки: немного плотник, немного столяр, немного печник и портной, а в основном — он любил подешевле купить и подороже продать. Раза три-четыре в год он привозил в Минск пять-шесть кабанов, пятнадцать — двадцать овечек, двух-трех быков, и деньги у него никогда не переводились.
Когда в западных областях началась коллективизация, Когут поступил на службу. Знакомство у него было широкое — кто не имеет дела с мастеровым человеком! Мартын стал сторожем на прудах. Эти пруды находились в восьми километрах от деревни, но невдалеке от них, на хуторе, жил тесть Мартына. Он и охранял пруды, а Мартын только раз в неделю заглядывал туда. Мартын не боялся, что его прогонят с работы. Он знал, кому и когда преподнести подарок.
Против колхоза Мартын ничего не имел. Может, и имел, но молчал. Приказал жене записаться в колхоз, запряг в телегу кобылку, положил плуг, борону, упряжь — все, что подлежало обобществлению, и велел отвезти на колхозный двор. Кобылу было жалко, но Мартын махнул рукой. Одна ли кобыла «обернется» в его кармане!
Жена Мартына — Анета была тихая, послушная женщина. Бывало, нигде не услышишь ее голоса — ни дома, ни на улице. Вечно молчаливая, трудолюбивая, она и минуты не могла побыть без дела и всегда находила занятие для своих ловких рук. Ее нельзя было назвать красивой, но в ней таилась женственность, покорность, какая-то особая привлекательность. Мартын этого не замечал. Он уже привык не считаться с женой. Зато ему были хорошо знакомы все одинокие и веселые женщины в округе. Анета молча страдала, но ни разу не упрекнула мужа. Разве бы она осмелилась! Она даже по-своему гордилась им — молчаливо, с горьким умилением.
Мартын всегда ходил в галифе зеленого цвета, хромовых сапогах и ловко сшитом пиджаке. Усы и бороду подстригал на французский манер, шевелюра у него была роскошная, и выглядел он внушительно и солидно. Поговорить умел с каждым и оставлял о себе неплохое впечатление.
Люди не раз спрашивали у него, почему в колхозе работает только его жена, а он нет. Мартын на это отвечал:
— Я, товарищи, рабочий. При панском режиме я не мог стать равноправным членом рабочего класса. Что ж, безработица… Вот и приходилось пахать землю и кустарным промыслом заниматься. Советская власть дала мне возможность осуществить свою мечту.
— Ну какой вы рабочий! Сторож. Такую должность может занять каждый старик.
— Извините. А ответственность? Притом это для начала. Я уверен, что в скором времени займу место по специальности.
— А жена?
— Она, товарищи, крестьянка.
Одним словом, этот плут и комбинатор за словом в карман не лез.
Он по-прежнему занимался всем понемногу: шил, столярничал, клал печи и трубы. И хотя не так часто, как прежде, и не в таких масштабах, но навещал и столицу и возвращался оттуда не без прибыли.
Кроме жены у Мартына была дочь Женя — девочка лет пятнадцати, красивая и скромная, характером вся в мать. Училась она в седьмом классе и хотя не имела особых способностей, но благодаря трудолюбию и усидчивости считалась не последней ученицей. Мартын не уделял ей особого внимания, порою даже не замечал ее присутствия, но отцовскую обязанность знал хорошо. Она была прилично одета и обута, имела все необходимые учебники. Мартын даже порою поучал соседей:
— Детей, браточки, надо воспитывать. С женой ты ругайся, дерись, а детей не забывай. На то они дети.
Соседки даже ставили в пример Мартына Когута, как отца заботливого и умного.
Анета сразу же пошла в колхоз на работу. Работала, как когда-то на своем поле, молчаливо, старательно, с охотой.
Впервые в тот год сажали колхозную картошку. Сажала и Анета. Она шла с корзинкой, согнувшись, и аккуратно клала картофелины во вспаханную борозду. Соседка Агата непрестанно говорила, шутила и смеялась. Анета думала, как это она может и картошку сажать и разговаривать. Когда закончила свою полосу и, подойдя к соседке, взглянула на ее работу — онемела.
— Агата, — проговорила она робко. — Это же… это же, может, нехорошо так.
— Как? — огрызнулась Агата.
Анета испугалась.
— Ну как? Ну скажи, как? — с издевкой наседала Агата.
— Картошка лежит в борозде как попало… Вот три рядом, а вот на целый метр ни одной. И на самой борозде — конь потопчет…
— Что? Ты, может, голубка, думаешь, что я для себя сажаю? К черту! Это колхозу!
