Затонувший лес - [72]

Фейн парировал первый удар и в развороте закрылся от второго. Каждое его движение было плавным и отточенным, словно он всю жизнь занимался фехтованием. Магия захватила его, как огонь, что накидывается на сухое дерево. Избавиться от нее он мог или убив всех врагов, или погибнув сам.

Сердце Мер колотилось болезненно сильно. Она, поначалу неуклюже, пустилась бежать. Неловко огибала углы и, отбивая ладони, врезалась в стены. Кое-как, помогая себе руками, взобралась по винтовой лестнице.

Дорогу заступил еще один стражник, но Мер поднырнула под удар, пнула его под колено и бросилась дальше. Оставалось недалеко. Она уже видела впереди тяжелые двойные двери княжеских покоев. Внутри ей бывать не доводилось, она всегда ждала в коридоре, пока Ренфру говорил с Гаранхиром.

Двери закрывались.

Зарычав от злости, Мер вскинула руку. В створках, как и в любом дереве, еще оставалась влага, и Мер обратилась к ней, забыв, как пересох рот, как стучит боль в висках. Нельзя было дать створкам сомкнуться, потому что крепких железных замков ей уже не открыть.

Но она этого не допустит.

Не допустит.

Створки замерли. Раздался испуганный вскрик, и Мер ощутила, как кто-то силится закрыть двери изнутри.

Она держала их как могла. Оставалось шагов двадцать, однако ноги уже подкашивались. А ведь она подобралась так близко.

Створки снова дернулись, и Мер до боли сжала зубы. Десять шагов… восемь… пять… И наконец…

Мер вскинула обе руки и пустила в ход всю мощь магии, воззвала к каждой капельке воды, направила силу в двери и настежь распахнула их. Вцепившиеся в них двое стражников от страшного удара рухнули без сознания.

Последний рубеж обороны пал. Князь стоял посередине опочивальни. Комната была прекрасна: кровать с накинутым на нее мягким вышитым покрывалом; на большом столе – сыры и кувшин вина. В углу – кресло с высокой спинкой. Эти покои предназначались для особ княжеской крови и более ни для кого, но Мер вошла как к себе.

Гаранхир постарел. Волосы еще не стали седыми, однако потускнели, как металл без полировки. Моложавое прежде лицо обвисло, зато глаза по-прежнему смотрели с прищуром и пристально, по-змеиному. Князь взирал на Мер так, будто хотел разорвать ее голыми руками.

– Ваше величество. – Голос Мер был холоден и спокоен, и ее порадовало это. Она боялась, что все будет происходить как в кошмаре, что не сумеет выдавить слова, так отчаянно необходимые. – Надо вывести людей из города.

Гнев во взгляде Гаранхира сменился удивлением:

– Что?

– Надо действовать немедленно, – сказала Мер. – Разошлите всадников предупредить прибрежные селения. У вас всего несколько часов. Самое большее – полдня.

По взгляду Гаранхира она поняла, что он возводит в уме стены; князь поджал губы и стиснул кулаки. Поначалу она, может, его и напугала, но сейчас всякое преимущество стремительно таяло.

– Заклинательница. – Голос Гаранхира звучал слишком мягко, слишком мелодично для такого человека. – Не стоило тебе сюда приходить.

Мер снова ощутила себя девочкой в казематах, подсматривающей, как князь допрашивает и добивает шпиона. Гаранхир с неожиданной прытью бросился к столу.

Там, среди сыров, лежал небольшой, но острый нож. Гаранхир уже замахнулся, готовый вонзить сталь в живот Мер, но она увернулась и перехватила его руку. Князь и сам умел защищаться – возможно даже, его учил Ренфру, – но на подобные игры у Мер времени не осталось. С яростным криком она сжала кулак и обрушила магию на всю воду в теле князя.

Гаранхир словно поперхнулся и выронил нож, звякнувший об пол. Собственное тело перестало слушаться князя. Отшатнувшись, он ударился спиной о стену. Это было простое, неуклюжее колдовство, да и удалось оно Мер потому, что на князе не оказалось брони. Из металла на нем были разве что серебряные перстни, но защиты они не давали.

Князь затылком уперся в каменную стену, и Мер хищно приблизилась к нему. Ей плевать было, что Гаранхир – властитель, что он заклеймил ее, что он отправил за ней погоню, что хотел казнить ее или бросить в темницу.

Она не считала себя храброй, но злости в ней хватало всегда. Гаранхир обнажил зубы в оскале, ожидая последнего удара.

И Мер очень хотела нанести этот удар. Четыре года в бегах, жизнь с оглядкой, страх задержаться на одном месте. Князь забрал Мер из родной семьи, подменив отца тем, кто выковал из нее смертоносный клинок. А стоило Мер ослушаться – и заклеймил ее.

Покончив с Гаранхиром, она избавилась бы от кошмаров.

Но это было бы себялюбивое решение озлобленного ребенка. Так поступил бы тот, кто все еще подчинялся Ренфру. Вот он бы убил князя.

– Ну, что же ты ждешь?! Давай! – сказал Гаранхир. Он был кем угодно, но только не трусом. – Я знаю, ты этого хочешь.

Однако Мер еще нуждалась в нем. Только князь мог вовремя вывести людей из города и предупредить жителей окрестных селений.

Это был ее выбор – спасти тех, кого Ренфру счел недостойными жизни. И Ренфру, и князь использовали ее, пытались сделать из нее смертельное оружие, и оба потерпели неудачу.

– Нет, – сказала она. – Я здесь не для того, чтобы убить тебя, Гаранхир.

Во взгляде князя промелькнуло недоумение: Мер вторглась в замок, добралась до него, князя, ее спутник напал на стражников. Тот, кто пришел побеседовать, ведет себя не так.