Затишье - [44]
глава вторая
От дома к дому, от дома к дому ходит по улице гармошка-тараторочка. А за ней задиристый девкин голос:
И другой, тоненький, с подвизгиваниями:
Загуляла Мотовилиха. Эх, да и как не загуляешь, как, поди, не загулять, когда работу посулили. А ты знаешь, паря, што такое работа? Вроде паскудно было вставать ни свет ни заря, гореть день-деньской, да затемно домой ползти на карачках, когда перешибет поясницу. А все ж таки без работы и конь опаршивеет. Вот оно ка-ак!
Семейство Гилевых собралось за столом. В красном углу под лампадою — хозяин, сам старый Мирон. Борода пегая, опалена с корней, бровей, пожалуй, и нет — так, одно расстройство, лицо изрезано, словно глина в жару. Правый глаз выцвел от глядения в расплавленную медь, стал вроде оловяшки, зато левый поблескивал живчиком. Знаменит был старик на заводе превыше всякого начальства. Позволено было ему пить без просушки, даже кредит назначили особый. А как только понадобится — бежит в гору мальчишка-посыльный с косушкой водки и соленым огурцом на вилке — будить. Не вставая, принимал старик угощение, хрустел огуречиком, а потом мигом вскакивал, словно опрыснут живой водою, выпивал ковшик квасу, квасом же смачивал реденькие волосы и семенил под гору, аж борода набок. Глянет в глазок печки, велит еще погодить, либо мотнет бородой и к выходу: значит, поспела. Зато такую медь отливали, что подвешивай пушку взамен колокола — запоет малиновым голосом. Но не стало кредиту, мальчишка-посыльный играл в бабки, а старый Мирон лежал в углу, за ситцевой занавеской и готовился помирать.
Даже Алексей Миронович, сын его, не звал отца на подмогу. Оставили Алексея Гилева держать огонь в печи — лить медные чушки на всякую мелкую потребу. Обидно мастеровому, зубами скрипит, а плюнуть на все и хозяйством своим заняться не может. Как-то враз появились в широкой русой бороде седины, резче проступила на скулах кирпичная краснота. И сутулиться стали ладные плечи, и походка, прежде легкая, как у отца, одеревенела.
Наталья Яковлевна только вздыхала, глядя на мужа, а порою тайком вытирала передником глаза. Но сегодня вся семья собралась за столом, нахваливает ее постряпушки, мужики втроем осилили под водочку миску пельменей, да и сама Наталья Яковлевна пригубила — теплее стало на душе. Сидит она, сложив поблекшие руки на коленях, радуется: праздник. Любо ей и то, что. Яша к водке не тянется, и боязно — не похож он на мотовилихинских парней. Те, господи прости, только до кумышки да девок охочи, в посты скоромятся, в церкви котами глядят. А Яша тихий, ласковый, чудной какой-то. Ни свекор, ни Алексей в жизнь книжку в руки не бирали, а Яша у старого засыпщика Онуфрия грамоте выучился. Ушел Онуфрий в схиму, звал Яшу с собой. Здесь вот, за этим самым столом, ответил ему Яша: «Людей-то я люблю, чего от них прятаться. В грехах они, говоришь, погрязли? Думаю — прозреют сами, ибо для солнца и света рождается человек». А Катерина, та больше молчит, строптива, колюча, как еж какой-то, в деда, видать… И что-то из них выйдет! Ну да бог с ними: старое переспело, молодо не созрело, по осени поглядим…
— Опять, слыхал, пушки лить станем, — говорил между тем Алексей Миронович, вытирая бороду. — Сам государь-император приказал.
— Вспомнил о нас, вспомнил, — кивал головою старый Мирон. — Нет по всей земле такого завода, как Мотовилиха, — поднял он заскорузлый с твердым ногтем палец. — И мастерства такого, чтобы по-нашему, нигде боле не сыщешь. Силишша.
— И еще, мол, понадобятся многие тыщи народу, чтобы дело разворачивать. — Алексей Миронович потянулся к бутыли.
Старик погладил бороду, даже оловянный глаз его ожил, засветился:
— Отлежали бока-то, будя. Опять, выходит, почет Мирону Гилеву.
Яша потрогал нижней губой мягкий пушок под носом, не выдержал:
— Да ведь сталь отливать будут, дедушка. Переучиваться нам придется.
— Цыц, пашшенок, не порть праздника, — пригрозил старый Мирон, однако без всякого сердца. — Яйца курицу не учат. Слишком много воли почуяли.
— Подай-ка нам еще, мать, — примирительно сказал Алексей Миронович, отодвигая на край стола пустую посудину, и Наталья Яковлевна сорвалась с места.
Только Катерина безучастно сидела на лавке у печки. Казалось, ни разговоры за столом, ни гармошка на улице — ничто ее не задевало. Где-то далеко-далеко от Мотовилихи были ее невеселые думки. Она не заметила, как опьянел отец, как велел матери приготовить на утро воскресные рубахи, а потом потребовал, чтобы Яша позвал гармониста. И встрепенулась только тогда, когда в дверь без стука вошел сосед Гилевых Паздерин.
Был он человеком примечательным. Лицо продолговатое, холеное, с матовым румянцем. Черная, смоляная борода, губы влажные, будто облизанные, по волосам — ровным шнурочком пробор. Руки крупные, мужицкие и на левой нет мизинца: когда-то был Паздерин в учениках старого Мирона и ожегся. То ли поэтому, то ли по иным причинам, перебрался Паздерин на казенную мукомольню, доходы от которой поступали в богадельную кассу завода. А как захирел завод, пошли слухи, будто к тому же числится Паздерин и в урочных рабочих, только на всякие наряды посылает за себя тех, что готов лезть в самое пекло, лишь бы семья не опухла с голоду. Совсем недавно на сходе мотовилихинцы выбрали Паздерина старшиной волостного общества, и появление такого гостя в доме Гилевых было немалой честью.
Рассказы и повести о наших современниках, о непростом мире детей, о нравственном становлении человека.
Авенир Крашенинников родился в 1933 году в Перми.Окончив семилетку, учился в техникуме, работал прокатчиком на машиностроительном заводе имени В. И. Ленина, служил в рядах Советской Армии; сотрудничал в редакциях областных газет, на радио, в книжном издательстве.Окончил Высшие литературные курсы в Москве. Член Союза писателей СССР с 1964 года.Писать начал с четырнадцати лет. Первое стихотворение было опубликовано в 1953 году в бакинской газете «На страже». Первый сборник стихов — «Песня камских волн» — вышел в Перми в 1959 году.Авенир Крашенинников — автор десяти книг, среди которых документальные повести «Большая родня», «Лично причастен», повесть «Острые углы», роман «Затишье».О трагической судьбе Моисея Югова — славного сына уральской земли, первооткрывателя кизеловского угля, о его побратимах, крепостных крестьянах, об их высокой любви к родине повествует исторический роман «Горюч-камень».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Дивья пещера… Одна из красивейших на Урале, одна из наименее изученных. Обследован и описан пока лишь главный ход пещеры. Но есть у нее еще и другие ходы и нижние этажи. Туда опасно спускаться даже хорошо подготовленной экспедиции. Однажды утром геолог Белугин обнаружил, что его сын Витька со своим приятелем Стасиком Вилюйским отправились в пещеру. Видимо, они попали в нижние этажи. Белугин с проводником Платоном Гридиным бросились на поиски. О карстовой пещере Дивьей и приключениях двух ребят, заблудившихся в ней, рассказывается в этой книге.
Роман о последнем периоде жизни великого русского просветителя, первопечатника Ивана Федорова (ок. 1510–1583).
Авенариус, Василий Петрович, беллетрист и детский писатель. Родился в 1839 году. Окончил курс в Петербургском университете. Был старшим чиновником по учреждениям императрицы Марии.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Радич В.А. издавался в основном до революции 1917 года. Помещённые в книге произведения дают представление о ярком и своеобразном быте сечевиков, в них колоритно отображена жизнь казачьей вольницы, Запорожской сечи. В «Казацких былях» воспевается славная история и самобытность украинского казачества.
«День рождения Лукана» – исторический роман, написанный филологом, переводчиком, специалистом по позднеантичной и раннехристианской литературе. Роман переносит читателя в Рим I в. н. э. В основе его подлинная история жизни, любви и гибели великого римского поэта Марка Аннея Лукана. Личная драма героев разворачивается на фоне исторических событий и бережно реконструируемой панорамы Вечного Города. Среди действующих лиц – реальные персонажи, известные из учебников истории: император Нерон и философ Сенека, поэты Стаций и Марциал, писатель-сатирик Петроний и др.Роман рассчитан на широкий круг читателей, интересующихся историей.
Париж, XVII век, времена Людовика Великого. Молодой переплетчик Шарль де Грези изготавливает переплеты из человеческой кожи, хорошо зарабатывает и не знает забот, пока не встречает на своем пути женщину, кожа которой могла бы стать материалом для шедевра, если бы переплетчик не влюбился в нее — живую…Самая удивительная книга XXI столетия в первом издании была переплетена в натуральную кожу, а в ее обложку был вставлен крошечный «автограф» — образец кожи самого Эрика Делайе. Выход сюжета за пределы книжных страниц — интересный ход, но книга стала бестселлером в первую очередь благодаря блестящему исполнению — великолепно рассказанной истории, изящному тексту, ярким героям.