Затерянный остров - [61]

. А когда гигант, наконец, уснул, захмелев, Одиссей прокалил на огне палку и загнал ее заостренный конец прямо ему в глаз. Полифем проснулся, крича, что его убивают, но когда его собраться попытались спросить, кто его убивает, он ответил: «Никто! Это Никто!», поэтому никто из них и не пришел ему на помощь, решив, что он просто пьян.

— Хитрый маленький засранец, — заметил Гидеон. — Надо будет запомнить этот прием.

— Но они все еще оставались узниками в пещере. Когда наступило утро, ныне ослепленный Циклоп должен был выпустить своих овец на пастбище. Он откатил валун и стал выпускать овец одну за другой, ощупывая их спины, таким образом проверяя, чтобы Одиссей и его люди не выскользнули вместе с овцами. Но люди Одиссея оказались хитрее и сбежали от него, уцепившись овцам за брюхо. В итоге они украли у Циклопа овец и ушли на корабле. На безопасном расстоянии о берега Одиссей крикнул Полифему что-то вроде: «Эй, ублюдок! Вот, что происходит, когда съедаешь своих гостей! Если кто-нибудь спросит, кто выколол твой глаз и подпортил твое очаровательное личико, скажи, что это был Одиссей, сын Лаэрта, из Итаки!»

— А как будет «ублюдок» на древнегреческом? — заинтересовался Гидеон.

Эми произнесла слово, а затем написала палочкой на песке: ἀναγής.

— Так и сказал?

— Ну, я позволила себе немного поэтической вольности, — пожала плечами Эми.

— Мне нравится этот Одиссей. Свой парень.

— Но Полифем, будучи сыном Посейдона, поклялся отомстить своему новому врагу. И его отец поддержал его, сильно усложнив путешествие Одиссея. Наконец, движимые непрерывными штормами Посейдона, наши герои оказались практически в лапах Аида — в самом Аду. Где им пришлось спросить Тиресия — слепого пророка — о том, как им вернуться домой.

— Они попали к Аиду? Неплохо так заблудились…

— Именно об этом я и говорю. Не похоже, что все это время они бродили между несколькими островами в Эгейском море, не так ли?

— А что случилось, когда Одиссей, наконец, вернулся домой?

— Он увидел, что толпа праздных женихов пытается соблазнить его жену, и нашел примерно такой же… как бы это сказать… необычный способ избавиться от всех них, как и тот прием, с помощью которого они сбежали от Полифема, — Эми взяла банан и начала его очищать. — Надеюсь, тебе не скучно все это слушать?

— Смеешься? Это отличная история!

Всего за пару минут Эми съела банан и отбросила кожуру в темноту джунглей, после чего была готова продолжать разговор.

— Знаешь, есть еще кое-что, что я только сейчас поняла. Гомер упоминает в «Одиссее» каннибализм. Причем, неоднократно. Но в древности каннибализм в области Средиземного моря был совершенно неизвестен. Однако для Карибского бассейна это явление было… весьма распространенным.

— Занимательно…

Она взглянула на напарника. Повисла тишина, нарушаемая лишь потрескиванием огня и бризом, шелестевшим в пальмах над их головами. Гидеон посмотрел на ее лицо в свете огня.

— Ты очень красивая.

Она покраснела и попыталась сменить тему.

— Так… на чем мы остано…

Он наклонился, чтобы поцеловать ее, но Эми решительно оттолкнула его.

— В чем дело? — ошеломленно спросил он.

— Нам ни к чему усложнять наше задание и наши отношения подобным образом.

Гидеон приподнял бровь.

— Ты серьезно?

— Да, серьезно, — она слишком поспешно схватила свои распечатки, давая понять, что рассказ окончен. — А теперь позволь мне вернуться к работе. А ты… можешь… пойти понырять или еще что-нибудь в этом духе… в общем, остынь.

38

Ночь они провели под защитой пальмовой рощи, а когда наступило утро, и над глянцевым морем поднялось жаркое солнце, принеся с собой удушающее одеяло тепла и стаи москитов, Гидеон отправился купаться в попытке спастись от них. Вернувшись в лагерь, он обнаружил, что Эми развела дымный костер, который отпугивал насекомых куда лучше, чем соленая вода.

Они молча доели остатки вчерашнего броненосца, сгоняя с них мух, тоже желающих ими поживиться. Пресной воды у них оставалось очень мало, и теперь приходилось экономить. Когда жара стала почти невыносимой, Гидеон вновь ощутил острую жажду.

— Нам пора выдвигаться, — сказала Эми, складывая свои скудные пожитки в непромокаемый мешок.

— Разве мы не должны хотя бы попытаться дозвониться до Глинна?

— Если ты помнишь, батарея спутникового телефона почти села. Я думаю, нам лучше оставить заряд на случай, если ситуация станет совсем критической.

— Ладно, но Глинн с ума сойдет, если мы не выйдем на связь в ближайшее время.

Эми покачала головой, одарив его легкой полуулыбкой.

— Что ж, сочувствую ему.

— Тебе не нравится Глинн?

— Как ты догадался? — саркастически спросила она.

Гидеон молча наблюдал за тем, как Эми аккуратно сворачивает распечатку «Одиссеи» и кладет ее в водонепроницаемый мешок. При свете дня ее теория казалась более диковинной, нежели накануне, когда она с убежденностью и энтузиазмом в глазах рассказывала про Одиссея при отсветах костра. Гидеон почувствовал растущее раздражение от того, как аккуратно она обращалась с распечаткой. Впрочем, он понимал, что, скорее всего, его раздражает не столько педантичность Эми, сколько его собственная импульсивная выходка и, последовавший за ней, ее поспешный отказ. Да и от помощи Глинна она раз за разом упорно отказывалась. Интересно, почему?