Затерянный мир. Отравленный пояс. Когда мир вскрикнул - [84]

«Допустим, – читал я, – что несколько связанных пробок поместили в умеренное течение и отправили в путешествие через Атлантику. Эта связка медленно плывет, находясь изо дня в день в одних и тех же условиях. Если бы пробки были разумными созданиями, мы могли бы предположить, что они сочли эти условия стабильными и надежными. Но мы, обладая знанием высшего порядка, понимаем, что, к удивлению этих пробок, с ними может произойти очень многое. Они могут наткнуться на корабль или на спящего кита, или же запутаться в водорослях. В любом случае, их путешествие, вероятно, закончится тем, что их выбросит на скалистый берег полуострова Лабрадор[136]. Но что могут знать обо всем этом пробки, спокойно, день за днем, плывущие в том, что они считают бескрайним и однообразным океаном?

Ваш читатель, наверное, догадается, что под Атлантикой в этой притче понимается могущественный океан эфира[137], сквозь который мы проплываем, а под связкой из пробок подразумевается маленькая и неприметная Солнечная система, к которой мы принадлежим. Вместе с нашим никудышным Солнцем и сборищем его мелких спутников мы плывем изо дня в день в одних и тех же условиях к неведомому концу, к какой-то ужасной катастрофе, которая настигнет нас на самой границе космоса, где нас вынесет к какому-нибудь эфирному водопаду Ниагара или выбросит на какой-то немыслимый Лабрадор. Я не вижу здесь оснований для пустого и беспричинного оптимизма вашего корреспондента, мистера Джеймса Уилсона Мак-Фейла, зато вижу множество причин для того, чтобы с большим вниманием следить за всеми изменениями в космическом пространстве вокруг нас, которые способны повлиять на наше будущее».

– Да, он, наверное, был бы хорошим проповедником, – заметил Мак-Ардл. – Его слова гремят, словно звуки органа. Давайте читать дальше, о том, что именно его так беспокоит.

«Общее размытие и сдвиг фраунгоферовых линий в спектре, на мой взгляд, указывает на масштабные космические изменения весьма тонкого и необычного характера. Свет планеты представляет собой отраженный свет Солнца. Свет же звезды исходит непосредственно от нее самой. Но со спектрами как планет, так и звезд в данном случае, произошли одинаковые изменения. Тогда неужели дело в самих планетах и звездах? Мне эта мысль представляется абсурдной. Какое общее изменение могло произойти с ними со всеми, да к тому же и одновременно? Или это изменения в нашей земной атмосфере? Возможно, но в высшей степени маловероятно, поскольку мы не видим никаких признаков вокруг нас, и химический анализ также этого не выявляет. Какова же тогда третья возможная причина? Она может заключаться в изменениях проводящей среды, крайне тонкого эфира, заполняющего пространство между звездами во вселенной. В глубине этого океана эфира мы с вами плывем в спокойном потоке. Почему этот поток не может вынести нас в эфирные пояса, совершенно неизведанные нами и обладающие свойствами, о которых мы не имеем ни малейшего представления? Где-то произошло изменение. Об этом и говорит искажение космического спектра. Эти изменения могут быть положительными. Могут таить в себе опасность. А также могут быть и нейтральными. Мы не знаем этого. При поверхностном рассмотрении данного вопроса можно не придавать ему особого значения, но человек, для которого, как для меня, характерен глубокий, истинно философский взгляд на вещи, конечно, поймет, что возможности вселенной безграничны и что мудрый человек – это тот, кто всегда готов к неожиданному. Вот простой пример: кто осмелится утверждать, что загадочная и масштабная вспышка неизвестного заболевания, вспыхнувшая среди аборигенов на Суматре[138], о которой вы написали в своей колонке как раз сегодня утром, не имеет никакого отношения к каким-либо космическим изменениям? Эти народы могут реагировать на них быстрее, чем более многонациональная европейская раса. Я здесь просто высказываю идею, которая пришла мне в голову. Утверждать, что она верна, на сегодняшний день так же неправильно, как и отрицать это. Но только тупица, лишенный воображения, станет оспаривать, что эта мысль укладывается в рамки того, что с научной точки зрения вполне возможно.

С уважением,

Джордж Эдвард Челленджер.

Брайерс, Ротерфилд».

– Прекрасное письмо, оно не оставляет равнодушным, – сказал Мак-Ардл задумчиво и принялся вставлять сигарету в длинную стеклянную трубку, которую он использовал как мундштук. – А что вы, мистер Мэлоун, думаете об этом?

Мне пришлось признаться в своем полном и унизительном незнании предмета обсуждения. Например, что это за фраунгоферовы линии? Мак-Ардл, который только что изучал этот вопрос при содействии нашего научного консультанта, взял со своего стола две многоцветные полоски спектра, отдаленно напоминающие ленты на шляпке какой-нибудь молодой и честолюбивой поклонницы крикета. Затем он показал мне черные линии, вертикально разграничивающие непрерывную яркую полосу, изменявшую свой цвет от красного на одном конце до фиолетового на другом через все оттенки оранжевого, желтого, зеленого, голубого и синего.

– Вот эти черные полоски и есть фраунгоферовы линии, – сказал Мак-Ардл. – Вместе эти цвета образуют «белый» свет. Любой свет, пропущенный через призму, разложится на одни и те же цвета. Они нам ни о чем не говорят. Дело только в этих линиях, поскольку они изменяются в зависимости от того, что является источником света. Именно эти линии на этой неделе стали не четкими, как раньше, а размытыми, и все астрономы принялись горячо обсуждать возможные причины этого. Вот фотография таких размытых линий для нашего завтрашнего номера. Пока что общественность не проявила интереса к этому вопросу, но, думаю, письмо Челленджера в «Таймс» заставит ее проснуться.