Затерянный мир. Отравленный пояс. Когда мир вскрикнул - [83]

Когда несколько лет назад в «Дейли газетт» я описывал наше путешествие в Южную Африку, имевшее мировое значение, я даже не думал, что на мою долю выпадет рассказать еще более невероятную историю о происшедшем со мной, историю настолько уникальную, что среди других событий в истории человечества она выделяется как заснеженная вершина на фоне скромных холмов у ее подножия. Этот случай поразителен уже сам по себе, но то, что необычайный эпизод свел вместе нас четверых, сложилось будто бы само собой и, казалось, было просто неминуемо. Я расскажу вам об этом как можно более коротко и понятно, хотя, конечно, и понимаю, что для читателя основной интерес представляют как раз всевозможные подробности, поскольку человеческое любопытство всегда было и остается неиссякаемым.

В пятницу, двадцать седьмого августа, – этот день навсегда останется знаменательной датой для мировой истории – я зашел в реакцию газеты, где работал, чтобы попросить господина Мак-Ардла, который по-прежнему был редактором нашего отдела новостей, дать мне три выходных. Выслушав меня, старый добрый шотландец покачал головой, почесал едва прикрытую рыжеватым пушком лысину и в конце концов воплотил свое нежелание пойти мне навстречу в слова.

– Я тут подумал, мистер Мэлоун, что в ближайшие дни вы нам понадобитесь. Похоже, есть одно дело, с которым сможете справиться должным образом только вы.

– Что ж, мне очень жаль, – сказал я, стараясь скрыть свое разочарование. – Конечно же, если я нужен, то больше говорить тут не о чем. Но у меня были важные личные дела, и если бы я мог освободиться…

– Нет, не думаю, что это возможно.

Это была очень неприятная для меня новость, но я все же очень старался сохранить хорошую мину при плохой игре. В конце концов, я сам был в этом виноват, поскольку следовало бы уже понять, что журналист не имеет никакого права на личные планы.

– Будем считать, что я забыл об этом, – сказал я, пытаясь вложить в эту короткую фразу как можно больше беззаботности. – Так о каком деле идет речь?

– В общем, нужно поехать в Ротерфилд и взять интервью у этого старого дьявола.

– Уж не профессора ли Челленджера вы имеете в виду?! – воскликнул я.

– Ну да, именно его. На прошлой неделе он протащил одного молодого человека, Алека Симпсона из «Курьера», целую милю по дороге, схватив за воротник пальто и подтяжки. Вы, наверное, читали об этом в полицейской хронике. Наши ребята скорее согласились бы взять интервью у крокодила, выпущенного из клетки в зоопарке. Но мне думается, что вы, тем не менее, смогли бы сделать это: все-таки Челленджер ваш старинный друг.

– Так это же все упрощает! – сказал я с большим облегчением. – Ведь я для того и просил дать мне три выходных, чтобы съездить к профессору Челленджеру в Ротерфилд. Все дело в том, что как раз наступает третья годовщина нашего главного приключения на плато, и он пригласил всю нашу компанию к себе домой, чтобы это отметить.

– Замечательно! – воскликнул господин Мак-Ардл, потирая руки и радостно поблескивая глазами сквозь стекла очков. – Тогда вы точно сможете что-то из него вытянуть. Был бы это кто-то другой, я бы сказал, что все это полная ерунда, но профессор уже один раз доказал, на что он способен, и, кто знает, возможно, он сделает это еще раз.

– Что-то из него вытянуть? – переспросил я. – О чем, собственно говоря, речь?

– Так вы не читали его письмо «Возможности с точки зрения науки» в сегодняшней «Таймс»?

– Нет, не читал.

Мак-Ардл быстро наклонился и поднял с пола газету.

– Читайте вслух, – сказал он, тыча пальцем в нужную колонку. – С удовольствием послушаю это снова, потому что я уже и сам не уверен, что правильно понял то, что он хотел сказать.

Вот то письмо, которое я зачитал редактору отдела новостей «Дейли газетт»:

«Возможности с точки зрения науки»

«Сэр!

Меня весьма позабавило, – вызвав, впрочем, и целый ряд других, менее приятных чувств, – самодовольное и совершенно дурацкое письмо Джеймса Уилсона Мак-Фейла, недавно опубликованное в вашей колонке и посвященное размытию границ фраунгоферовых линий в оптических спектрах[134] как планет, так и неподвижных звезд. Он отзывается об этом явлении, как о чем-то малозначительном. Но для более глубокого ума становится вполне понятно, что этот факт, с большой долей вероятности, может иметь огромное значение – настолько важное, чтобы затронуть благополучие каждого мужчины, каждой женщины и каждого ребенка на этой планете. Я, конечно, не надеюсь донести научным языком хоть какую-то часть того, что я при этом имею в виду, тем неудачникам, которые черпают мысли из колонок ежедневных газет. Поэтому я попытаюсь опуститься до их ограниченности и описать ситуацию с помощью простых житейских аналогий, рассчитанных на умственные рамки ваших читателей».

– Господи, да он просто уникальный тип, настоящее чудо! – сказал Мак-Ардл, задумчиво покачивая головой. – От его выходок даже у едва вылупившихся птенцов перья встанут дыбом, а собрание мирных квакеров[135] передерется. Поэтому-то и не удивительно, что в Лондоне Челленджеру так тяжело. И это очень прискорбно, мистер Мэлоун, потому что он действительно голова! Ну ладно, давайте послушаем про аналогии.