Валерий смутился. Девушка очень нравилась ему. Хотелось сделать шаг вперед и обнять ее. Он знал: это будет воспринято без ужимок, без писка оскорбленной невинности и прочей чепухи, присущей цивилизованным девушкам. Хотелось сказать ей несколько хороших слов, добрых и значимых. Но что-то не позволяло ему воспринимать это милое создание непосредственно. Противоречивые чувства толкались, ворочались и боролись в нем. И вместо естественного порыва вырвалось нечто убогое:
— Может, к Николаю сходим?
— Давай…
Хозяева дома со стеклянными окнами тоже трудились. Он правил плоским камнем серп, она рубила хряпу в корыте.
— Туман сегодня очень густой, — еще издалека громко сказал Валерий, чтобы в случае недружелюбного поведения Николая, оставалось время сообразить, что делать.
— Да уж, — согласился тот, никак не выразив своего удивления.
Лида сразу разговорилась с Пелагией. О надоях, заготовках кормов и прочей лабуде, ещё не так давно достававшей всех жителей страны в годы Советской власти.
«Надо же, — подумал Валерий, — и здесь говорят о том же». — Он присел напротив хозяина, прищурился многозначительно, но тот и не думал смущаться.
— Рыбу съел?
— Нет еще. А что, хочешь? На ужин пожарим.
— Топор не потерял?
Николай вздрогнул. Тряхнул головой, чтобы космы прикрыли глаза и спросил:
— Откуда знаешь? Нашел что ли?
Теперь удивился Валерий.
— А ведро? Сумка?
— Ведро цело.
— В сумке что было? Не стесняйся, расскажи — я же не прошу отдать.
— В какой сумке? В твоей? Ее же Сом с Мисосом нашли. — Николай с трудом сдерживал волнение.
— Я имею в виду сумку рыбака.
— Рыбака. Сумку?.. Не было никакой сумки. Что ты мелешь?
— Пусть не было. Может, померещилось. А зачем мотоцикл сломал? Почему не уехал?
Николай быстро оглянулся на Пелагию. Та вроде бы слушала Лиду, но внимание ее было направлено в их сторону.
— Пойдем, прогуляемся, — тихо пробормотал бывший водитель вездехода. — Кажется, нас подслушивают.
Они молча дошли до самых болот. Николай присел на корточки, нервно растер пальцы.
— Расскажи, как там все происходило? — попросил он.
Нет, сейчас этот человек не играл. Слушал жадно и даже с каким-то смущением.
— Вот оно как бывает, — вздохнул Николай, когда Валерий закончил повествование.
— А у тебя другая версия?
— Да нет, не другая. Я помню… Ты ушел, а меня вдруг осенило. Надо завести мотор и уехать. Помню, что хотел завести и уехать. А сам взял ключ и замкнул клеммы. Мне нужна была искра. В голове вертелось: нужна искра. Вот я ее и получил. А потом этот вой. Ты слышал? Он гнался за мной по пятам. Как я не утонул, не понимаю… Но в деревне все прошло. Морсу попил и успокоился. Как будто и забыл даже. Вернее не забыл, нет, а вроде как случилось это давным-давно и значения уже никакого не имеет. Ты, вот, разбередил опять. И зачем только вернулся. Лучше бы дорогу свою нашел…
— Или утонул. Да?
Николай посмотрел на Валерия.
— Живи, мне-то что. И Лида мне твоя не нужна. Костлявая. — Николай встал и, будто сбросив с плеч ношу, распрямился и твердой походкой пошел назад.
— А Пелагии ты что, боишься? — спросил Валерий вдогонку.
— Разумеется, — невозмутимо ответил его загадочный собеседник. Однако в ответе этом чувствовался не страх, а скрытая неведомая сила. И не верилось, что такой человек кого-то боится.
— А Прошку? — почему-то никак не мог угомониться Валерий. Ему непременно хотелось зацепить, уязвить и даже разозлить своего несостоявшегося приятеля. От обиды, от разочарования, что ни на йоту они так и не сблизились и уж тем более не стали друзьями.
— И Прошку. И тебя. Всех боюсь. — Николай махнул рукой и ушел.
Валерий посидел еще в раздумьях. Он не хотел возвращаться в деревню. Он хотел домой, или… Да, он хотел, чтобы девушка из сна вернулась и больше никогда не исчезала. Вот с ней… можно было бы… и здесь жить. Валерий потряс головой. Неожиданно он вспомнил об опыте ученых. Крысе в мозг, в центр наслаждения, вживили электрод и подключили кнопку. Рядом поставили тарелку с едой. Крыса умерла от голода, но от кнопки не отошла. А что если и ему всего лишь возбуждали центр наслаждения? Как там выразился профессор? «Фантазия, подкрепленная реакцией организма». Очень и очень на то похоже. Но… вернись та девушка, и он точно знал, что променял бы этот набор слов на что угодно, хоть на саму жизнь.
Сом как раз закончил плести корзину. Он укрепил последний прутик и стал любоваться изделием.
— Учись, — посоветовал Валерию.
— Успеется еще, — сказал тот.
— Конечно, успеется, но навык полезный. Научишься и пользуйся на всеобщее удовольствие.
Лида собрала на стол. Ели молча, и впервые Валерий ощущал неловкость за свое невольное иждивенчество. Пришлось после ужина остаться и помогать квасить капусту. К счастью, хозяева не выразили по этому поводу удивления, восприняли с естественным простодушием, что и помогло гостю быстренько приспособиться и просто работать, а не препираться с излишне назойливым на слова дедом.
Ему показали, как правильно резать кочаны, и за всеобщей несуетливой работой возникла непринужденная, почти семейная обстановка. Потом Валерий толок капусту, пока из нее не выступил сок, после чего в кадушку добавили клюкву, тмин и мелко порезанную морковь. К тому времени дед уже перестал вмешиваться в процесс, уселся в сторонке и принялся чинить рукава в своей тужурке. Работал старик прилежно, не спеша, явно получая удовольствие от всякого приносящего пользу труда.
