Заставь дурака Богу молиться - [8]

— С мужиком, — сообщила Ланка и замолкла минуты на три.

— Ну, не томи, — поторопила я.

— Чего — не томи? Мужик, одно слово. Крепкий, высокий, плечи и шея накачанные, ноги тонковаты малость. Шатен, стрижен коротко, скулы высокие, губы тонкие, нос, по-моему, ломанный…

— Узнаешь, ежели что?

— Шутить изволите? Я все-таки фотограф, у меня с визуальным восприятием и зрительной памятью все в порядке. И знаешь, Ритка, мне кажется, что эта морда мне знакома…

Мне описание тоже кого-то напоминало, вот только — кого?

— Ну?!!

— Чего — ну?!! — она дернула плечом. — Мужик и мужик. Это же сто лет назад было! Думаешь, сейчас это важно?

— Очень хотелось бы знать.

Ланка помотала головой:

— Не могу сообразить.

— Ну, Ланочка, ты же гений, помнишь мужика, вспомни, какой интерьер вокруг него должен быть, пейзаж там, не знаю, погода… Природа или помещение? Зима? Лето? Холодно? Жарко? Официоз? Выпивка?

— Ускользает…

Ланкино лицо выразило столь явное огорчение, что мне стало ее жаль.

— Ладно, оставь, не напрягайся, потом всплывет.

— Нет, погоди-ка…

Ланка зачем-то переставила стаканы, пепельницу, не понравилось, переставила еще раз, провела пальцем по краю круглого белого столика…

— Знаешь, боюсь соврать…

— Ну хоть предположи! Знаешь ведь, докладывать не побегу!

— Мне кажется, что это был золотухинский муж. Я его, правда, видела всего раза три, и то…

— Три раза — и она еще сомневается! Ты же профессионал! Ладно, принимаем, как вариант. Лидусин муж, говоришь? Витька? Почему бы и нет? По-моему, он иногда за Лидусей в редакцию заезжал.

— Погоди, дай подумать. В редакции я его не помню, а вот дома…

— У кого дома? — довольно тупо уточнила я, пытаясь представить, каким образом Лидусин муж мог оказаться в гостях у Ланки.

— У него! — рассердилась Ланка (еще бы! она тут проявила чудеса догадливости, а я, должно быть, для равновесия, кочан капусты изображаю). — У Лидуси! Что ты, в самом деле?! Точно. Она купила новый стол и потащила всех, кто рядом случился, эту драгоценность обмывать.

— Драгоценность? — изумилась я.

— А… Жаль, ты не видела. Такой монстр под девизом «красиво жить не запретишь» — большой, круглый, стеклянный и на колесиках, как рояльная табуретка. И даже крутится, шик-блеск! Ты у них дома была?

— Давно.

— Значит, обстановку представляешь. Стол на самом-то деле очень даже элегантный. Где-нибудь в полупустом зале, перед камином, в окружении кожаных кресел смотрелся бы супер. А в восемнадцатиметровой клетке, между квадратной тахтой и забитой всяким барахлом стенкой…

— Действительно, жуть. А Витька?

— А Виктор явился посередине общего веселья, устроил жене скандал — на кого-то там она опять не так посмотрела или деньги не те потратила — в общем, чуть не расколотил это стеклянное сокровище. Однако быстро утих, махнул пару рюмок и влился в компанию. Тут я уже решила, что с меня хватит, и по-английски этак испарилась. Да, теперь я, пожалуй, вспомнила.

— Вот видишь! И он, значит, сопровождал полгода назад девушку Свету? А? — я воздела к небу палец.

— Рит, но это же было черт знает когда — неужели сейчас оно имеет значение?

— Откуда я знаю, имеет или не имеет. Поглядим. Хоть есть, с чего начинать.

Я уже открыла было рот, чтобы задать следующий, по моему скромному разумению куда более важный вопрос, но почла за благо оглядеться — кто знает, что этому Ильину может в голову взбрести. День выглядел пасторально. Мамаши гуляли с разновозрастными потомками, некий отрок осваивал ролики, целеустремленная публика с авоськами направлялась к ближайшему рынку, деревья не шелестели — жарко, птички не чирикали, цветочки не пахли. Ну не тюльпаном же он, в самом деле, прикинулся — габариты не те!

— У кого еще был ключ?

Ланка не ответила, только едва заметно качнула головой — «нет».

— Ланочка, я не Ильин, и вообще ни в каких органах не служу. Кто там тебе баньку топил и у кого еще один ключ от студии — сам этот персонаж меня не сильно занимает. И тебя понять нетрудно — может, у тебя роман с вице-губернатором, — Ланка вздрогнула, чего я предпочла не заметить, — и ты его подставлять не желаешь. И не надо. Но подумай сама! Пусть ты точно знаешь, что у владельца лишнего ключа алиби, да хоть бы пять алиби — но ключ-то железный, с него дубликат сделать можно…

Но Ланка молчала намертво.

3.

По ночам все кошки серы.

Джон Дальтон

Нет, господа, мне решительно противопоказано делать какие-то предположения — сбываются, черт бы их побрал! Ильин в самом деле заявился на ночь глядя — весь такой усталый, в расстроенных чувствах: надо быть последней мегерой, чтобы не налить, не накормить и — автоматически — не оставить ночевать.

Кстати, не подумайте дурного. В моем доме «ночевать», как правило, означает именно «ночевать». Лесная привычка. Там двое спят в одном спальнике просто потому, что одному в спальнике холодновато, а без оного так и совсем замерзнуть легко.

В моем доме лежбищ хватает — я всю жизнь живу по принципу: стоять лучше, чем идти, сидеть лучше, чем стоять, а лежать лучше, чем сидеть. Ты почему дрова сидя рубишь? — Лежа пробовал, неудобно. И если два (три, четыре) хороших приятеля засиделись заполночь в разговорах «об интэрэсном», погонит ли хозяин — или хозяйка — гостя во тьму? А смысл? И два разнополых персонажа благополучно засыпают в разных углах квартиры, памятуя о том, что «роман портит отношения».