— Кэл, Кит могла бы остаться с нами до завтра. Я сама отвезла бы ее к Лизи. Если, конечно, этого хочет она, и если мне доверяешь.
Во рту у нее пересохло — она с волнением ждала ответа. Если он ответит «да», то признает ее, как мать своей дочери, занимающую свое законное место в жизни ребенка и пользующуюся его доверием.
Он смотрел на нее, и нельзя было понять, о чем он думает. Кит глядела вверх, то на него, то на нее, затем осторожно вставила:
— Я не против, пап.
Наконец Кэл тихо ответил:
— Я доверяю тебе, Марни. Конечно, доверяю.
— То есть ты согласен? Значит, мы можем приступить к занятиям? — услышала Марни вопрос Кит, чувствуя, что задыхается от счастья.
— Только дайте мне сначала уехать, — попросил Кэл. — Не хочу снова смотреть на все это... — произнес он как бы в шутку, однако что-то в его голосе заставило Марни напрячься. Потом, думала она, я поговорю с ним.
Лагерь Кэла был развернут на маленьком пляже. После того, как все трое дружно уничтожили большой пакет чипсов и осушили бутылочку имбирного пива, Кит сказала:
— Я иду купаться. Кто со мной?
— Я, пожалуй, воздержусь, — ответила Марни. — У меня просто нет сил. Слишком много за один день...
— Я составлю компанию Марни, — сообщил Кэл с такой значительностью в голосе, что Марни почувствовала себя неуютно.
Кит исчезла в палатке и вновь появилась в купальном костюме. Она прыгнула в воду и поплыла на спине.
— Она очень атлетична, — произнесла Марни, чувствуя, что это безмолвие сведет ее с ума. Кэл поднял с песка небольшую ветку.
— Я каждую секунду ждал и боялся, что вы обе сорветесь, погибнете на моих глазах. — Он помолчал, нервно стиснув зубы и продолжая глядеть на реку. — Готов признать, что ты действительно отличный скалолаз, но дело в чувствах. Я полагал, что знаю о них все, что после смерти жены испил свою чашу до дна, но я ошибся. Тогда я был бессилен что-либо изменить, сейчас все зависит лишь от меня: пойти вперед или убежать. — Он молча, переломил ветку. — Я, словно Кит сегодня, застрял где-то. И спуститься страшно, и подняться не могу.
— Может, тебе стоит пустить меня к себе, и вдвоем мы попробуем исправить ситуацию? — Марни наблюдала, как песок сыплется у нее между пальцами.
— Я не уверен, что в состоянии решиться. А вдруг я потеряю тебя, как потерял Дженнифер? Я не вынесу этого.
Что она могла еще добавить? Что жизнь вообще состоит из риска? Что никто не умрет, сначала не появившись на свет? Старые присказки, знакомые всем.
— Я хочу уехать и обо всем поразмыслить, — продолжал Кэл.
— Я не понимаю, — осторожно спросила Марни, — ты хочешь сказать, что я для тебя нечто большее, чем только мать твоей дочери?
Он повернулся и посмотрел на нее:
— Конечно, а как же иначе?
— Как иначе? — переспросила она, удивленно подняв брови. — Я не медиум, Кэл, и мыслей не читаю. А на лице у тебя пока ничего не написано.
— Раньше мне казалось, я знаю, что такое любовь. Пока не появилась ты. Я любил Дженнифер, ты знаешь, но с тобой нечто совсем другое, нечто инстинктивное, как будто все мое существо тянется к тебе. Тянется неумолимо. Я теряю самоконтроль. Это любовь, Марни?
— Почему бы не рискнуть и не выяснить? — предложила Марни и зажала в кулаке очередную горсть песка.
Он схватил ее за локоть.
— Ты чувствуешь то же, что и я? — спросил он требовательно. — Или мне только кажется? Она взглянула на его пальцы.
— Я просто рвусь на части, Кэл, — ответила она. — Все, что я знаю, — ты вносишь в мою жизнь счастье, которого я раньше никогда не испытывала.
Легкий ветерок шевелил ей волосы, теплые солнечные лучи ласкали лицо.
Кэл поднес ее руку к губам и поцеловал один палец за другим.
— Я тоже разрываюсь на части, — прошептал он. — Мой брак с Дженнифер был довольно сложным. Рядом с ней я всегда казался сильным. Многих вещей она просто знать не хотела — она устроила мне чуть ли, не скандал из-за той статьи, которую ты видела, потому, что я не сказал ей, какие опасности могут подстерегать меня в поездке. Но ты другая — ты хочешь, чтобы я оставался самим собой, никакого притворства, я могу делиться с тобой абсолютно всем.
Он отпустил ее руку, будто она вдруг стала раскаленным железом.
— Я не могу спокойно смотреть на тебя, — продолжал он, — когда ты карабкаешься по почти отвесной скале или несешься по реке на байдарке. Так что, выходит, в нашем с тобой случае слабак именно я.
Однако такое признание мог сделать кто угодно, только не слабак.
— Я не брошу альпинизм, ни ради тебя, ни ради кого-то другого, — честно призналась Марни.
— А я никогда от тебя этого и не потребую.
— Я тоже никогда не потребую, чтобы ты перестал уезжать из дома — в Уганду, Гану или Судан. Даже если буду сходить с ума от волнения. Нельзя жить прошлым, Кэл. — Марни взглянула ему прямо в глаза. — Вот сейчас, в эту самую минуту, я сижу рядом с тобой, так в чем препятствие? Я знаю, что ты хочешь меня.
— «Хочу», дорогая Марни, не совсем то, а вернее, совсем не то слово. — Он хитро улыбнулся и, протянув руку, приподнял ее подбородок. — Вопрос на засыпку: хочешь второго ребенка? Моего?
— Что?
— Ты слышала.
У нее перехватило дыхание.
— Да.
— Даже после всей той боли, что ты испытала, родив Кит?
