Заскоки Пегаса - [4]
рожу потную свою малость освежу.
Где бы мне позагорать? Вовсе нет проблемы!
Знойно выдохнул сосед: «Нимфа на пляжу!»
Я иду такая вся в розовых бикини,
у меня в руках ведро… Счастье – до краёв.
Поливаю я морковь, свёклу и цуккини –
и опять меня манит ближний водоём.
Если в кране той воды – кот, подлец, наплакал,
если наш водопровод безнадёжно стар…
…я свой бывший маникюр подправляю лаком,
чтоб красиво оттенить бронзовый загар!
12. Промежуточный итог
Затрепетало сердце, как карасик,
попавший к рыболову на крючок.
На дачу отбываю, как на праздник,
взвалив на плечи старый рюкзачок.
Соседи – на пикник и на курорты,
а эти вон – на шопинг… наплевать!
И у меня купальник есть, и шорты,
я в них морковку буду поливать.
Бездельники валяются на пляже,
идут бухать на мутный дальний пруд,
А у меня в глазах веселье пляшет,
трудом я прославляю трезвый труд.
Ползут домой, как будто бы пахали
весь день. Бредут, как зайцы во хмелю.
А я танцую с тяпкой хали-гали,
и этот мир пронзительно люблю.
………………………..
О, дача, я тебя любила крепко,
любила с мая и до сентября!
Ударно культивировала репку…
или сурепку… Жизнь прошла не зря!
13. Хрен и семейная жизнь
Полдень. Ни тенька, ни ветерка.
Только хрен отбрасывает тень.
Я пашу… пашу ещё… пока…
Не на урожай – на бюллетень.
А супруг залег себе под хрен,
трубочкой дымит для куражу.
Я, как раб, поднявшийся с колен,
на него пронзительно гляжу.
Муж вещает про патриархат,
что-то там о русской старине…
Я ему – с поклоном: «Лысый гад!
Ты, конкретно, барин, охренел!»
14. Увы, не романтическое
Прохлада, утро, птички вразнобой…
Супруг остался дрыхнуть, сыч помятый!
Я обалденно хороша собой –
пока что в сарафане и с помадой.
Ещё не тянет бремя дачных дум,
ещё свечусь улыбкой беззаботной.
Ещё не сбились волосы в колтун,
не свисли паклей под косынкой потной.
И не валюсь ещё я, как бревно,
и не грязна ещё, как поросёнок…
А мимо едет белое «Рено»,
буквально ослепляя весь посёлок…
И на ветру морковка лебезит,
и клонится покорно кукуруза…
И – рядом с нашей дачей тормозит
близнец кинокрасавца Тома Круза!
Заговорил приятным тенорком –
ох, комплименты с лестью вперемешку! –
и предложил заехать вечерком,
подкинуть в город, завернуть в кафешку!
Как жаль, что муж не слышал в тот момент!
Заревновал бы, взялся за работу!
Увы, последний мужнин комплимент –
и то не мне, а моему компоту!
Сам виноват, не ценит – ну и пусть!
Блесну я эрудицией и шляпкой –
не перед мужем. Вот я оторвусь!..
Хорош мечтать, пошла в сарай за тяпкой…
О гром небес, сильнее, громче грянь!
И срезонируй ярости и шоку!
Меня куснула редкостная дрянь!
Пролётом жало мне вонзила в щёку.
Я злобно перед зеркалом бурчу.
Щека лилова и шарообразна.
С такой щекой мне прямиком к врачу,
а не в кафешку источать соблазны…
Моей надежды призрачная даль,
Моей мечты невинной эфемерность…
Мораль?
Ну что ж, да здравствует мораль,
да здравствует супружеская верность!
15. Элегия
Вечерняя луна блестит нежней опала.
Сгустилась «облаков летучая гряда».
До синих чертенят картошку я копала,
но где её хранить?! Волочь её куда?!
Кто врал и не краснел: «Сиди и нюхай розы!..»
Кто призывал: «Даёшь уик-энд и шашлыки!»
Спина моя скрипит от остеохондроза,
растянута нога, не чувствую руки…
Когда родной «звездец» уйдёт из лексикона,
когда из ржавых труб закапает вода,
я памятник себе воздвигну из дайкона.
К нему не зарастёт свекольная гряда.
16. Романс
Зачем грустить о том, чего не будет,
зачем скорбеть о том, чего уж нет!
Не подадут мне ягоды на блюде,
и не украсит тыква мой обед!
Звени, звени романсами, гитара,
звени, да не порви себе струну!
А я гляжу, гляжу на два гектара,
скорей загнусь, чем спину разогну.
В моём саду роняют хризантемы
неяркие, как грезы, лепестки,
а я, не просекая этой темы,
над кучкой свёклы вою от тоски.
Звени, звени романсами, гитара,
рождая трепет чувственных сердец!
Я, блин, не Скарлетт, даже не О’Хара,
и это, блин, не Тара, а звездец!
Мой нежный друг, скажу тебе стихами,
такими, чтоб ударило под дых:
на кой же чёрт полгода мы пахали,
как будто пара чокнутых гнедых?
Звени, звени, романсами, гитара!
Душа моя светла и лёгок шаг.
А муж, вздыхая, тащит снедь с базара…
Нет, вы, мон шер, не лошадь! вы – ишак.
17. Хэппи-энд
Опустел огород,
улетели поганцы-дрозды.
Подбиваю итоги –
увы, это быстро и просто.
Вместо прудика –
старая ванна для ржавой воды.
Вместо горки альпийской –
пахучая куча компоста.
Помидоры погнили,
редис безнадёжно зарос,
на заборе фасоль заглушил симпатичный вьюночек.
Вместо сил и здоровья –
мигрени, мозоли, хондроз,
две растянутых связки, давленье,
больной позвоночник.
Вместо прибыли –
чистый убыток: рассада, навоз,
мастерам за ремонт
(ибо муж у меня не рукастый),
ну и деньги за собственно дачу
(за русский «авось»).
Плюс «доплаты» врачам
и четыре немецких лекарства!..
Вместо отдыха –
тяпки и тряпки висят над душой…
Ни подруг, ни кино:
то полю, то полы отскребаю.
Правда, муж – молодец!
Круг общенья за лето нашёл:
двух опухших от пива, здоровых
дружков-раздолбаев!
]
В коридоре соленья,
полкухни забито битком.
Спотыкаясь о банки, свекровь на меня же рычала…
Огурцов полкладовки.
Вареньем заставлен балкон.
За три года не съесть.
А весной – начинай всё сначала…
Анна Попова
Дневник худеющей гурманки
День первый
Мне намекнули деликатно, за прошлый год альбом смотря, что щёки – вылезли из кадра, а торс – мечта богатыря… Я знаю, пицца – мой наркотик, без булки на ночь я умру! Но сколь ни втягивай животик, вид сбоку – самка кенгуру!
История не имеет сослагательного наклонения. Эту фразу капитан третьего ранга в запасе Годунов, историк-любитель, слышит так же часто, как и слова о том, что его родной город Орел осенью 1941 года сдали без боя, открыв гитлеровцам прямой путь на Москву. В поисках правды Годунов погружается в книги и архивы, пока однажды неведомая сила не выталкивает его в прошлое, предоставив возможность стать очевидцем этих событий. И не только очевидцем, но и участником. Иначе зачем появилось бы у моряка-подводника удостоверение старшего майора госбезопасности? Не для того ли, чтобы он мог заново отыграть битву на орловском рубеже, повлиять на ход величайшей из войн XX века и вместе с тем изменить свою личную судьбу?
Девушки гадают на суженых и грезят о любви, обязательно необыкновенной. Да и юноши не чуждаются романтических переживаний. И так – из века в век, во все времена. Что же обретают в итоге? – кто большое, светлое и взаимное чувство, кто – печали и разочарования, кто – семейные радости и проблемы. Возвышенные мечты воплощаются в обыкновенную земную любовь. Или правы юные: любовь никогда не бывает обыкновенной?
Эти повести объединяет то, что их герои – наши современники: школьный учитель истории Палыч и его дочь Любка («Жестяной самолетик», «Любкины сказки»), физик и лирик команданте де Ла Варгас и студентка Лиска («Авангардисты»). У них те же печали и те же радости, что у большинства наших сограждан, перешагнувших рубеж веков. Они способны влипнуть в историю, обычную или необычайную, просто шагнув за порог своего дома. Но они никогда не унывают и, верится, найдут выход как из сложной ситуации, так и из скучной рутины.
«Счастлива рожденная среди Высших!» – эту фразу благородная Вирита де Эльтран слышала десятки раз. И верила в истинность этих слов, пока судьба не поставила ее перед выбором. У ее слуги Эрна не было ничего собственного, кроме верности, даже имя ему придумала госпожа. И он думал, что это справедливо, пока судьба не дала ему возможность выбора. Смогут ли они выбрать правильно? К добру или к худу?
«Компания наша, летевшая во Францию, на Каннский кинофестиваль, была разношерстной: четыре киношника, помощник моего друга, композитор, продюсер и я со своей немой переводчицей. Зачем я тащил с собой немую переводчицу, объяснить трудно. А попала она ко мне благодаря моему таланту постоянно усложнять себе жизнь…».
Сюжеты напечатанных в этой книжке рассказов основаны на реальных фактах из жизни нашего недавнего партийно-административно–командного прошлого.Автор не ставил своей целью критиковать это прошлое задним числом или, как гласит арабская пословица: «Дергать мертвого льва за хвост», а просто на примерах этих рассказов (которые, естественно, не могли быть опубликованы в том прошлом), через юмор, сатиру, а кое–где и сарказм, еще раз показать читателю, как нами правили наши бывшие власти. Показать для того, чтобы мы еще раз поняли, что возврата к такому прошлому быть не должно, чтобы мы, во многом продолжающие оставаться зашоренными с пеленок так называемой коммунистической идеологией, еще раз оглянулись и удивились: «Неужели так было? Неужели был такой идиотизм?»Только оценив прошлое и скинув груз былых ошибок, можно правильно смотреть в будущее.
"Идя сквозь выжженные поля – не принимаешь вдохновенья, только внимая, как распускается вечерний ослинник, совершенно осознаешь, что сдвинутое солнце позволяет быть многоцветным даже там, где закон цвета еще не привит. Когда представляешь едва заметную точку, через которую возможно провести три параллели – расходишься в безумии, идя со всего мира одновременно. «Лицемер!», – вскрикнула герцогиня Саванны, щелкнув палец о палец. И вековое, тисовое дерево, вывернувшись наизнанку простреленным ртом в области бедер, слово сказало – «Ветер»…".
«На сигарету Говарду упала с носа капля мутного пота. Он посмотрел на солнце. Солнце было хорошее, висело над головой, в объектив не заглядывало. Полдень. Говард не любил пользоваться светофильтрами, но при таком солнце, как в Афганистане, без них – никуда…».
«Шестнадцать обшарпанных машин шуршали по шоссе на юг. Машины были зеленые, а дорога – серая и бетонная…».
«… – Вот, Жоржик, – сказал Балтахин. – Мы сейчас беседовали с Леной. Она говорит, что я ревнив, а я утверждаю, что не ревнив. Представьте, ее не переспоришь.– Ай-я-яй, – покачал головой Жоржик. – Как же это так, Елена Ивановна? Неужели вас не переспорить? …».