Защитнику — два миллиона, а может, и чуть больше - [4]

— Тебе не нравится, как я веду твою защиту?

— Я этого не говорил, Марк.

— Ты считаешь, что я не использую всех возможностей?

— Да нет, почему же? Используешь, конечно… В допустимых пределах… Но я был свидетелем, как ты проводил предыдущие судебные процессы. Я видел, как ты умеешь обрабатывать присяжных. Ты проделывал прямо-таки маленькие чудеса! А теперь ты вдруг стал чертовски щепетильным. Я просто не верю своим глазам: ты ли это? В чем дело, Марк? Что с тобой случилось?

— Я не могу найти ни малейшей лазейки, Ллойд. Вот в чем вся загвоздка. Ни единого изъяна в построении обвинения. У меня связаны руки.

— Так развяжи их!

— Но как? — вкрадчиво спросил Робинсон.

— Хм-м… В таком случае, у меня есть кое-какие соображения, — пальцы Ллойда впились в край стола, — ты знаешь, Марк, мои финансовые дела почти так же хороши, как и я сам. Тебе известно, сколько я получил по наследству, «сделал» сам. На данный момент я «стою» около четырех миллионов. — Эшли сжал губы и сделал паузу. — Может быть, именно поэтому Ева и вышла за меня, — я не знаю. Так или иначе, это целая куча деньжищ, и я бы не прочь, если суд меня оправдает. — Он вытер пот, проведя ладонью по лицу, и продолжал: — К чему мне деньги, мертвому? А живой я смогу сделать все, что захочу, буквально все. Ели кто-нибудь и может вытащить меня из ямы — а ведь этот судебный спектакль зашел уже достаточно далеко, — так это ты, Марк. Не знаю, откуда, но у меня такое чувство, чутье, интуиция — называй это, как хочешь, — что ты что-то держишь «про запас». У тебя богатое воображение, и я уверен, что ты способен найти достаточно ловкий ход, чтобы спасти меня и выиграть процесс.

Возбуждение подзащитного постепенно передалось и Робинсону.

Эшли привстал и перегнулся через стол:

— Половина на половину, — хрипло проговорил он вполголоса. — Все, что у меня есть, — на две равные части. Половина тебе, половина мне. Два миллиона долларов вознаграждения, Марк. Всю оставшуюся жизнь будешь экономически независим. Суммочка, скажу тебе, незаурядная… Но я хочу тоже немалого: я хочу, чтобы меня оправдали!

— И ты можешь подтвердить свое предложение письменным обязательством? — оживился Робинсон.

— Ну, разумеется!

Адвокат достал из портфеля чистый лист бумаги и быстро, в четких, недвусмысленных выражениях написал то, что нужно. Затем он протянул листок Эшли. Тот бегло прочел текст, вынул авторучку и размашисто подписался. Робинсон трясущимися пальцами сложил расписку и спрятал ее в портфель.

— Есть у тебя какие-нибудь идеи, Марк?

Адвокат, казалось, застыл в глубокой задумчивости. На его сухощавой физиономии не отражалось никаких эмоций. Да, у него была идея, притом появилась она далеко не сию минуту. Эта блестящая мысль пришла к нему в одну из предыдущих ночей, когда его мучила бессонница. Робинсон тут же ее обдумал, взвесил все открывавшиеся возможности, а затем громко расхохотался в темноте…

В ту ночь идея показалась ему оригинальной, даже захватывающей, хотя и жутковатой, однако практически неосуществимой. Но теперь образ мыслей Робинсона резко изменился, все препятствия казались ему ничтожными. Магическая цифра 2 000 000 взывала к немедленному действию. Ведь люди и не за такие деньги идут на более крупные преступления и даже совершают убийства…

Теперь перед Робинсоном четко вырисовывались заманчивые перспективы, открывавшиеся в случае осуществления его замысла. Конечно, полной гарантии успеха не было. Могли возникнуть некоторые непредвиденные обстоятельства, зависящие в основном от мнения двенадцати мужчин в ложе присяжных.

— Давай пока не будем говорить об идеях, — сказал Робинсон, внезапно поднявшись со стула. — Успокойся, Ллойд, и предоставь все мне. Попытайся сегодня выспаться.

Начальственным жестом адвокат подозвал охранника и направился к двери.

Солнце садилось, становилось прохладно. Робинсон бодро шагал по улице, вновь и вновь прикидывая в уме все детали предстоящей операции. Этично ли то, что он намерен сделать? М-м-да-а… Слово «этика» для данного случая, пожалуй, не подходит…

Впрочем, деликатные соображения из области морали меньше всего беспокоили Робинсона. Успех — вот к чему единственно сводились все помыслы этого законника.

Чего стоил один лишь голос Марка Робинсона! Он заключал в себе целый спектр оттенков: от мягко-благожелательного до ядовито-презрительного. Молодые адвокаты, подвизавшиеся при Суде по уголовным делам, до сих пор обсуждали подробности последнего процесса, который Робинсон вел в качестве обвинителя — помощника прокурора округа, с восхищением вспоминая, какой «допрос с пристрастием» он учинил подсудимому, обвинявшемуся в вооруженном ограблении. И Робинсон добился своего: обвинение в его лице одержало полную победу. Подсудимый, осужденный «на всю катушку», повернулся к обвинителю и во всеуслышание поклялся отомстить. Позднее Робинсон не раз получал от родственников заключенного письма, полные угроз.

В связи с этим ему ничего не оставалось, как приобрести лицензию на ношение пистолета и ежегодно ее продлять. Она постоянно лежала у него в бумажнике.

В этот вечер, по пути в свой офис, адвокат зашел в маленький оружейный магазинчик на Центр-стрит, неподалеку от Управления полиции: Робинсон внимательно изучил ассортимент, долго и тщательно выбирал и наконец приобрел автоматический кольт, карманную модель тридцать второго калибра, а к нему — коробку патронов. Владелец магазина проверил разрешение и упаковал покупку.