Защитнику — два миллиона, а может, и чуть больше - [3]

— Никогда, сэр.

— Защита может приступить к перекрестному допросу, — сказал Геррик, направляясь к столу обвинения.

— Сейчас без пяти минут четыре, — вмешался судья, — я полагаю, что настало время сделать перерыв до завтра. — Он повернулся к ложе присяжных:

— Не забывайте моих инструкций, джентльмены. Вы предупреждены о недопустимости обсуждения данного судебного дела между собой, а также с кем бы то ни было в вашем присутствии. Вы не должны делать никаких преждевременных выводов, а тем более оглашать их, пока вашему вниманию не будут представлены все имеющиеся доказательства. В заседании суда объявляется перерыв. Слушание дела будет продолжено завтра, в десять часов утра.

Судья Кобб расправил свою черную мантию и направился к выходу. Все остальные оставались на своих местах, пока помощник шерифа выводил присяжных через заднюю дверь. Офицер охраны подошел к Эшли и тронул его за плечо.

Эшли повернулся к Робинсону. Он выглядел усталым и измученным. За последние несколько недель он сильно потерял в весе. Кожа на подбородке висела дряблыми складками. Белки ввалившихся глаз были в багровых прожилках, веки воспалились, на правом виске пульсировал вздувшийся сосудик.

— Завтра последний день, как по-твоему, Марк?

— Да, можно сказать, последний, — Робинсон прикинул в уме, не потребуется ли для развертывания полной защиты дополнительное судебное заседание. — Разве что придется собраться еще разок для подведения итогов и вынесения решения присяжных и судьи.

— Идемте, мистер Эшли, — вмешался охранник.

— Послушай, Марк, — с необычным жаром в голосе произнес Эшли. — Мне крайне необходимо поговорить с тобой. От этого разговора зависит моя жизнь.

Робинсон изучающе взглянул на своего клиента.

— Хорошо, Ллойд. Я подойду минут через пятнадцать.

Эшли и сопровождающий его охранник направились в дальний конец зала и скрылись в дверях за судейской ложей.

Последние замешкавшиеся зрители покидали опустевший зал. Робинсон собрал бумаги и сунул их в портфель. Затем откинулся на спинку стула, потирая пальцами уставшие веки. Перед ним все еще стояло лицо Эшли. Ллойд насмерть перепуган, решил про себя Робинсон, и с полным на то основанием. Несмотря на предупреждение судьи, запретившего присяжным принимать преждевременное решение, они, как подсказывало адвокату его профессиональное чутье, уже приняли его.

Робинсон имел возможность убедиться в этом по многим признакам: по тому, как присяжные гуськом потянулись к выходу; по тому, как они отворачивались, стараясь не глядеть на обвиняемого: в самом деле, кому приятно отправлять ближнего своего на электрический стул?

Что же касается самого Эшли, то он наверняка уже чувствовал себя обреченным.

Выйдя в коридор, Робинсон заметил Еву Эшли, сидевшую на скамейке возле эскалатора. Она выглядела маленькой и растерянной, вся ее фигурка, казалось, молила о пощаде. Адвокат двинулся было в ее сторону, но Ева, опередив его, вскочила и скрылась в толпе спускавшихся по эскалатору людей.

Поведение Евы вообще удивляло адвоката. Она тяжело переживала арест Ллойда и суд над ним; на нее явно нахлынуло мучительное раскаяние и самоосуждение. Робинсон вспомнил, как она пришла к нему в офис на следующий день после гибели Уорда.

— Я знала, что Ллойд ревнив, — с глазами, полными слез, сетовала Ева, заламывая руки, — но я даже предположить не могла, что случится нечто подобное… Никогда в жизни! Боже мой, Марк, они отправят его на электрический стул! Я знаю, что его ждет, и во всем виновата я…

— Послушай, — резко перебил ее тогда Робинсон, — ты же не могла всего предвидеть. Возьми себя в руки! Если ты даже разорвешь себя на куски, ты не поможешь ни себе, ни Ллойду. Ты не виновата.

— Нет, все равно, это моя вина, — повторяла она трясущимися губами. — Я должна была хоть чуточку предвидеть. Что я наделала! Два человека… Тома уже нет, а Ллойда скоро не станет…

— Сейчас же перестань! — он схватил ее за плечи.

— Ты должен выручить его, — неудержимо рыдала Ева. — Умоляю тебя, Марк! Если ты его не спасешь, я никогда себе не прощу того, что произошло!

— Хорошо, я сделаю все, что в моих силах, — заверил ее адвокат.

Однако Робинсон хорошо знал судебные порядки. Позиция обвинения прочна: наличие мотивов, средств преступления и возможности для его совершения — вот и все, что обвинителю необходимо и вполне достаточно знать…

Робинсон спустился по эскалатору, завернул за угол и подошел ко входу в здание на Уайт-стрит, где находились камеры предварительного заключения. После обычной процедуры он получил допуск в комнату для свиданий. Минутой спустя туда же ввели Ллойда Эшли.

Они уселись по разные стороны стола, разделенного посередине перегородкой.

— Ну, вот что, Марк. — Эшли положил на стол руки со сцепленными пальцами. — Я хочу знать правду, какой бы она ни была.

Адвокат пожал плечами:

— Процесс еще не окончен. Никто не сможет предугадать решение присяжных.

— Слушай, Марк, перестань морочить мне голову. Я видел этих людей. Я всматривался в их лица.

Робинсон снова пожал плечами.

— Вот что я тебе скажу, Марк. Ты был моим адвокатом все эти годы. Каких только операций мы с тобой не прокручивали! Я видел тебя в деле и знаю твою светлую голову. Ты смекалистый, находчивый парень. Я в высшей степени уважаю тебя за твои способности, но я… видишь ли, я… — он замялся, пытаясь подобрать нужные слова.