Защитник 80-го уровня - [45]

Но убийца – не тот, кто организует преступление, не тот, кто его финансирует, не тот, кто достает смертоносное оружие или подвозит исполнителя к месту расправы. Убийцей называют, разумеется, если это слово не употребляется метафорически, только того, кто непосредственно лишает жизни: нажимает курок пистолета, бросает бомбу, душит удавкой, бьет ножом, подсыпает яд.

Орлов объясняет: Кадырова назвал убийцей, поскольку тот сам неоднократно в своих публичных заявлениях признавался в том, что убивал и будет продолжать убивать врагов республики, говорил о том же Эстемировой на последней встрече 31 марта 2008 г. во Дворце молодежи, когда снимал ее с должности председателя грозненского общественного Совета по правам человека.

Слова Кадырова: «Да, у меня руки по локоть в крови. И я не стыжусь этого. Я убивал и буду убивать плохих людей. Мы боремся с врагами республики» – помещены в пресс-релизе «Мемориала» в следующем абзаце за фразой о Кадырове как убийце.

Устная речь, произносимая спонтанно, тем более во взволнованном или шоковом состоянии, зачастую уступает письменной в четкости формулировок и логической последовательности изложения. Европейский суд по правам человека неоднократно, например в делах «Гюндюз против Турции» 2003 г. и «Агенауэр против Франции» 2010 г., обращал внимание национальных судов на необходимость учета такой закономерности при рассмотрении дел, связанных с правом на свободу мнений.

Устной речи Орлова, потрясенного убийством Эстемировой, на экстренной пресс-конференции 15 июня 2009 г. действительно свойственна некоторая несистематичность, что отчетливо видно из пресс-релиза. Фраза о словах Кадырова на встрече во Дворце молодежи так и просится перед фразой об убийце – руководителе одного из субъектов РФ, а не после нее. Слова о негодовании в верхах Чечни последними сообщениями Эстемировой удачнее смотрелись бы после слов: «Мы не знаем, кто отдал приказ…»

При подготовке пресс-релиза «Заявление “Мемориала”» у Орлова была возможность структурно улучшить свое интервью, но он посчитал для себя этически недопустимым менять хоть в чем-то уже прозвучавший текст.

Обвинение не учитывает особенности заранее не подготовленной, эмоциональной устной речи и в итоге искажает смысл высказываний Орлова.

В качестве обвинительного доказательства представлено решение Тверского районного суда города Москвы от 6 октября 2009 г., удовлетворившего иск Кадырова к «Мемориалу» и Орлову о защите чести и достоинства, а также заключение лингвистической экспертизы. Оба эти источника доказательствами в нашем деле служить не могут, поскольку не удовлетворяют требованиям уголовно-процессуального закона. Хотя отношение к ним со стороны защиты разное.

Решение гражданского суда для постановления приговора по настоящему делу не может быть принято ни в какой части. Ссылка прокурора на ст. 90 Уголовно-процессуального кодекса РФ о преюдициальном значении решений по гражданским, арбитражным или административным делам для дел уголовных целиком неосновательна. Норма о преюдиции подлежит применению в соответствии с ее конституционно-правовым смыслом, выявленным Определением Конституционного суда Российской Федерации от 15 января 2008 г. по жалобе гражданина Суринова. Ни одно обстоятельство, установленное гражданским судом, не может использоваться для подтверждения обвинения лица в совершении преступления без исследования и оценки по правилам доказывания, закрепленным презумпцией невиновности обвиняемого.

Испытания стандартами доказывания, принятыми в уголовном судопроизводстве, решение Тверского суда явно не выдерживает. Детальный разбор интервью Орлова в нем полностью отсутствует. Нет даже попытки объяснить противоречия между соседствующими фразами, постичь их смысл в общем контексте. Неудивительно: в решении замалчивается то, что в «Заявление “Мемориала”» перенесена устная речь на экстренной пресс-конференции. Тщетно искать в решении оценку фразы: «Мы не знаем, отдал ли он приказ сам или это сделали его ближайшие соратники, чтобы угодить начальству». Ее для суда попросту не существует. И вывод о том, что Орлов обвинил Кадырова в нарушении уголовного законодательства – убийстве Натальи Эстемировой, Тверской суд делает только на одном основании – исходя из определения слова «убийца» в одном из толковых словарей русского языка – как того, кто совершил убийство, то есть лишил жизни умышленно или по неосторожности. Иначе говоря, гражданский суд решил, что, по словам Орлова, Кадыров или единолично убил Эстемирову, или явился исполнителем убийства в группе соучастников.

Вот к какой нелепости приводят тенденциозность суда, его изначальная заточенность на удовлетворение иска. Уверенно заявлять о предвзятости Тверского суда мне позволяет и другой пункт его решения. Суд признает утверждением высказывание Орлова о том, что Рамзан Кадыров сделал невозможной работу правозащитников в республике, и требует его опровергнуть. Но такое суждение чисто оценочное, оно неотрывно от субъективных представлений разных правозащитников об условиях их работы в Чечне и не поддается проверке на соответствие действительности. Зато следующая фраза, разрушающая иск (напомню: «Те, кто убил Наташу Эстемирову, хотели прекратить поток правдивой информации из Чечни»), опускается. А следовательно, удаляется и контекст, который только и позволяет определить смысл сказанного. Известное дело – препятствия к заранее определенной цели надо обходить.