Защитник 80-го уровня - [27]

Значительно сложнее оказалось решать системную проблему, на которую указал Суд в деле Ананьева (10 января 2012 г.): ненадлежащие условия содержания под стражей (острая нехватка личного пространства в камерах, нехватка спальных мест, ограниченный доступ к свету и свежему воздуху, отсутствие приватности при пользовании санузлом). Суд в более чем 80 своих постановлениях, вынесенных с 2002 г., квалифицировал такое положение как нарушение ст. 3 и 13 Конвенции (право не подвергаться бесчеловечному или унижающему достоинство обращению и право на эффективное средство правовой защиты). Еще более 250 аналогичных дел находилось на рассмотрении Суда. Выяснилось, что в стране практически отсутствуют СИЗО, соответствующие международным стандартам. Чему есть простое объяснение: за 70 лет советской власти не был построен ни один следственный изолятор, увеличивалось только число колоний для осужденных – стройкам коммунизма требовалась дешевая рабсила. Прецедент Ананьева содействовал продвижению федеральной целевой программы «Развитие уголовно-исполнительной системы», предполагающей строительство к 2016 г. 12 СИЗО, удовлетворяющих современным требованиям. Данное пилотное постановление имело еще один положительный эффект: в Государственной Думе и Верховном суде наконец-то прислушались к доводам правозащитников об избыточности применения в качестве меры пресечения содержания под стражей. Сажать до суда стали реже, расширилось применение залога и подписки о невыезде. Однако в силу фундаментального характера права на защиту от бесчеловечного или унижающего человеческое достоинство обращений Суд решил не откладывать рассмотрение поступивших к нему аналогичных жалоб.

Озаботился Суд и справедливостью определения суммы компенсации за нанесенный нарушением Конвенции моральный вред. Все страны разделены на четыре зоны в зависимости от уровня экономического развития: 100, 80, 60 и 40 %. 100 % компенсации с государства получают жители Западной Европы. Россия помещена в 60 %-ю зону, а Молдавия и Грузия, например, в 40 %-ю. То есть за одинаковое нарушение россиянину присудят почти вдвое меньше, чем, скажем, англичанину.

Недовольство Судом периодически выражают разные страны, в том числе «пионеры» Совета Европы – Франция, Голландия, Швеция. Лидирует Великобритания, периодически грозящая выходом из-под юрисдикции Суда. Антистрасбургские настроения вызывали постановления о защите прав военнослужащих, мигрантов и беженцев, а также пассивного избирательного права у осужденных. Нет оснований усматривать здесь влияние каких-то глубинных национальных традиций. У всех стран европейского континента общая судьба: каждая переживала территориальную раздробленность, видела костры инквизиции, изощрялась в формах смертной казни, переходила от религиозного к светскому государству, от сельского к городскому образу жизни, участвовала в войнах и политических блоках. Для многих с таким трудом обретенный национальный суверенитет подчас рождает болезненную реакцию на критику наднациональным органом устоявшейся управленческой практики. Понятны и амбиции Британии, обоснованно считающей себя первопроходцем на пути развития свободы и прав человека – Великая хартия вольностей (1215 г.), Habeas Corpus Act (1689 г.).

Россия была избавлена от всех сложностей принятия юрисдикции Суда. За пять лет до вхождения в Совет Европы Конституция РФ установила, что «человек, его права и свободы являются высшей ценностью» (ст. 2), «признаются и гарантируются… согласно общепризнанным принципам и нормам международного права» (ст. 17). Ссылка на международное право имеет здесь чисто политическое значение, поскольку все без исключения международные принципы и нормы о правах человека закреплены в нашей Конституции. Как сказано в ст. 15, они «являются составной частью ее правовой системы». Вот почему критика гуманитарных норм международного права есть на самом деле отрицание основы конституционного строя Российской Федерации.

С сожалением приходится отмечать, что в последние годы в государственной политике и жизни нашей страны наблюдается движение вспять. Цель консолидации граждан вокруг власти, особенно усилившаяся после присоединения к Российской Федерации Крыма, очевидное стремление Церкви взять реванш за 70 лет гонений породили ряд законов – о запрете усыновления российских детей иностранцами, об иностранных агентах, об уголовной ответственности за оскорбление религиозных чувств, за организацию и участие в несанкционированных митингах, – умаляющих, ограничивающих политические права на свободу слова, собраний и ассоциаций. История с постановкой оперы Вагнера «Тангейзер» поражает всплеском мракобесия. Законопроект о введении в уголовный процесс категории истины с возложением обязанности ее устанавливать на суд уничтожает конституционные принципы презумпции невиновности и состязательности, возвращает неоинквизиционное советское судопроизводство.

Не «духовные скрепы», не культурные традиции, не национальные особенности, а политическая конъюнктура и особенности развития мысли в отдельных национальных властных головах – вот истинные причины шельмования либеральных ценностей, ставки на архаику и невежество, призывов покинуть Совет Европы, выйти из-под юрисдикции Суда. И это в то время, когда идея наднациональных гуманитарных судов завоевывает мир: созданы Межамериканский и Африканский суды по правам человека, прорабатывается вопрос о создании Исламского и Азиатского судов. Россия – многоконфессиональная страна, но уже свыше тысячелетия принадлежит европейской цивилизации. Европейский суд – ее выдающееся достижение, он создан для защиты простых людей от посягательств государства, под влиянием его решений совершенствуются внутреннее законодательство и судебная практика. Не нужно забывать, что каждое постановление Суда против государства – это постановление за гражданина данного государства. Правовое государство должно приветствовать повышение уровня защиты прав и свобод своих граждан.