Защитник 80-го уровня - [25]

Некоторые решения Суда вызывали обостренную реакцию со стороны российских властей: в них усматривалась политизированность («Илашку» – 2006 г.; «Кононов» – 2010 г.) либо превышение своей компетенции («Маркин» – 2007 г.). В частности, Председатель Конституционного суда РФ В. Зорькин и Президент РФ Д. Медведев заявляли, что Россия не передавала Суду часть своего суверенитета, позволяющую принимать решения по изменению российского законодательства.

Последнее время на фоне обострения международной обстановки в связи с украинскими событиями критика Суда усилилась. Зазвучали призывы покинуть Совет Европы и выйти из-под юрисдикции Суда. Довод об ослаблении суверенитета подкрепляется социокультурной аргументацией – навязыванием России чуждых ей западных ценностей. И вот уже норма Конституции о приоритете международного права над национальным объявляется руководителем Следственного комитета А. Бастрыкиным диверсией правового регулирования.

Межгосударственные распри и ура-патриотическая риторика праву, конечно, не союзники. Но положительный момент в политической турбулентности все же есть: повышается общественный интерес к вопросам обеспечения мирового и внутригосударственного порядка, в массовом сознании и прессе расширяется спрос на профессиональные знания ученых-юристов и культурологов, им предоставляется шанс содействовать хотя бы частичному переводу разожженных оголтелой пропагандой эмоций в рациональное, опирающееся на факты обсуждение.

Соотношение международного права и государственного суверенитета – проблема давняя, перманентно актуальная.

Европейская конвенция была принята в 1950 г. вслед за Всеобщей декларацией прав человека ООН 1948 г. и содержит те же основополагающие нормы о гражданских и политических правах и свободах. Оба эти акта преследуют общие цели обеспечить всеобщее признание и осуществление провозглашенных в них прав, но имеют и существенное отличие – в эффективном контроле за их соблюдением. Декларация согласно Уставу ООН носит лишь рекомендательный характер, и юридическую силу ее положения получили значительно позже в двух договорах – Пакте о гражданских и политических правах и Пакте об экономических, социальных и культурных правах, вступивших в силу только в 1976 г. При этом так и не были преодолены сложности с их имплементацией. Реализации международных обязательств на внутригосударственном уровне препятствовала как раз абсолютизация СССР и его восточноевропейскими сателлитами, а также рядом стран азиатского региона принципа государственного суверенитета. В итоге Факультативный протокол к Пакту о гражданских и политических правах, наделяющий специальный Комитет по правам человека компетенцией принимать и рассматривать сообщения от лиц, которые утверждают, что они являются жертвами нарушения какого-либо из прав, изложенных в Пакте, СССР и страны, входящие в «социалистический лагерь», не ратифицировали. За таким решением стояло нежелание тоталитарного режима соблюдать политические права на свободу мысли и слова, совести и религии, собраний и ассоциаций, свободу передвижения. Но Протокол не предусматривал никаких санкций за нарушение прав человека. Единственной неприятностью для государства-нарушителя, ставшего участником Протокола, являлось попадание в ежегодный доклад Комитета для Генеральной Ассамблеи ООН. СССР, не ратифицировавший Протокол, и от этой неприятности был избавлен.

Европейская конвенция отличается от всех других международных актов о правах человека введением действенной гарантии защиты нарушенных прав – Суда, рассматривающего индивидуальные жалобы на нарушения Конвенции и полномочного накладывать санкции на государство-нарушителя в виде компенсации за причиненный пострадавшему вред. Закономерно, что столь решительный рывок к системе обеспечения верховенства права, плюралистической демократии, прав человека сделала послевоенная Европа. Но, как справедливо замечает Петер Лепрехт, интернационализация прав человека обязана «не столько заслугам и успехам Европы, сколько ее ошибкам и падениям, чудовищным преступлениям, явленным миру при тоталитарных, фашистских и нацистских режимах, взрыву варварства, разразившемуся в самом сердце так уверенного в своей цивилизованности европейского континента».

Руководствуясь доводом «больше никогда!», творцы Конвенции из 12 европейских стран в то же время осознавали сложности создания наднациональной юрисдикции, ее столкновения с вековыми традициями государственного суверенитета. В первоначальной своей редакции Конвенция образовывала два органа – не только Суд, но и своего рода фильтр – Европейскую комиссию по правам человека, которая первой принимает жалобы неправительственных организаций и отдельных лиц на нарушение их прав государствами – членами Совета Европы и решает, следует ли их передать на рассмотрение Суда. На первых порах активность Суда была крайне низкой. Так, первое дело по индивидуальной жалобе он рассмотрел только в 1968 г.

Идея транснационального правосудия в области основных прав и свобод человека усваивалась в западноевропейском пространстве длительное время. Первоначально против предоставления индивиду права на подачу жалобы в комиссию и против обязательной юрисдикции Суда возражало большинство государств. В 1953 г. Конвенцию ратифицировали всего восемь стран, только в 1975 г. ее участниками стали все члены Совета Европы. Осознание того, что защита и развитие прав человека являются действенным средством достижения единства между европейскими странами, возросший авторитет Суда обусловило принятие в 1994 г. Протокола № 11 к Конвенции, который повысил уровень наднациональной защиты прав человека, упразднив Европейскую комиссию и открыв индивиду, неправительственным организациям и группам лиц прямой доступ со своими жалобами в Суд, а государства-участники обязались не препятствовать эффективному осуществлению этого права.