Защита никогда не успокаивается - [7]

Я собирался было возвращаться в контору, когда позвонил Джон Тобин и сказал, что он получил хорошие отзывы о перекрестном допросе Лоулора. Не соглашусь ли я остаться в деле и взять на себя некоторых свидетелей?

Суд шел две недели, многих уже заслушали. Но это было все равно, что спросить начинающего певца, выступающего по ресторанчикам, не хочет ли он принять участие в шоу Эда Саливена. Уговаривать меня не пришлось.

Первым заданием, данным мне Джоном Тобином, оказался допрос свидетеля, которого я назову Луис Дюбуа. Хотя его настоящее имя указано в судебных протоколах, я изменю его, чтобы не причинять ему лишних неприятностей — он и так достаточно натерпелся. Дюбуа многим рисковал, согласившись участвовать в деле и то, как с ним поступили, это просто позор.

Дюбуа был одним из людей, окружавших Бетти Эджерли в ее пестром прошлом. Он и Бетти были сообщниками, несколько лет назад их приговорили к тюремному заключению за ограбление военнослужащих.

После освобождения Дюбуа начал честную жизнь. Он женился, нашел постоянную работу, завоевал уважение окружающих, большинство из которых даже не подозревало о его преступном прошлом.

Когда начался суд над Эджерли, Дюбуа оказался перед трудным выбором. Он встретил Бетти на улице Лоуэлла через шесть недель после того, как она якобы была убита. Он обратился в полицию, но об этом никому не сообщили, и защита о нем ничего не знала. Выступить свидетелем для него значило открыть свое преступное прошлое; это грозило скандальной известностью, возможно, позором для семьи. Но если Джордж Эджерли попадет на электрический стул, Луис Дюбуа всю жизнь будет мучиться мыслью, что его показания могли бы все изменить. Когда суд уже шел, Дюбуа связался с защитой и рассказал свою историю.

Он повторил ее под присягой. Дюбуа был замечательным свидетелем: спокойный, прямой, откровенный; его ответы были убедительны. Он показал, что мучительно размышляя о возможных последствиях своего выступления в суде, он обратился за советом к священнику. Священник пошел вместе с ним в полицейский участок Лоуэлла.

Монарски с самоуверенным видом начал перекрестный допрос. В руке он держал листок бумаги.

— Вы утверждаете, мистер Дюбуа, — сказал он, — что разговаривали с лейтенантом Вильсоном в присутствии этого священника, не так ли?

— Да, так.

Монарски взмахнул бумажкой перед Дюбуа.

— Вы когда-нибудь давали письменные показания полиции Лоуэлла?

Дюбуа опустил глаза.

— Да, давал.

— Это ваша подпись под документом?

Дюбуа кивнул.

— Разве в этих показаниях вы не говорите, что недостаточно хорошо разглядели женщину, которую в тот день приняли за Бетти Эджерли, и не уверены, что это была она?

Дюбуа снова кивнул, и Монарски сел на свое место.

Наступил мой черед. Дюбуа ничего не сказал мне об этих показаниях, и я должен был постараться исправить ущерб, причиненный перекрестным допросом. Дюбуа рассказал, что в полиции ему приказали подписать эти показания. Они сказали, что если откроется его прошлое, это грозит ему большими неприятностями, что лучше всего ему не вмешиваться и не лезть в свидетели. Он подписал показания. Но теперь он решил вмешаться. Он готов показать под присягой, что свидетельство, данное в полицейском участке, — сознательная фальсификация, а его теперешние показания — истина. Для этого заявления требовалась смелость, и я чувствовал, что она должна произвести впечатление на присяжных.

Джон Тобин согласился со мной и начал активные поиски священника, который сопровождал Дюбуа в полицейский участок, а впоследствии получил приход где-то в другом штате.

Тобин также поручил мне допрос Джорджа Эджерли. Показания Эджерли были ключевым моментом. Когда подсудимый дает показания под присягой, он неизбежно становится своим главным свидетелем: если он говорит, что невиновен, и присяжные ему верят, он непременно будет оправдан. Без сомнения, для начинающего адвоката вести допрос Джорджа Эджерли было редкой удачей. К тому же я мог хоть чем-то помочь Джону Тобину. Все участники судебного заседания боялись, что он может не выдержать того напряжения, которого требовал этот допрос.

Мое участие в допросе имело свои минусы. Я пропустил половину суда. Я не был знаком с показаниями, оказавшими большое влияние на присяжных. Я мог прочитать протокол, но если бы мне пришлось прочитать все 1700 страниц, не осталось бы времени поработать с Эджерли. А это было очень важно для нас обоих. Для меня — потому, что факты, как их знает подсудимый, часто отличаются от того, как их излагают другие свидетели; для Эджерли — потому, что если я начну допрос без предварительных обсуждений, ему будет трудно понять, к чему я клоню, задавая свои вопросы. Я решил забыть о протоколах и заглядывать в них только, если понадобится какая-нибудь справка. Лучше заняться самим Эджерли; у него была прекрасная память и просто удивительное для неспециалиста умение выделить в показаниях главное. Я предоставлю это Джорджу — положусь на него, и пусть он сам скажет мне, какие показания требуют объяснения или опровержения.

Всю эту и две последующие ночи мы с моей секретаршей (и будущей женой) работали с Эджерли. Тюремщик с женой, которые жили тут же, на территории тюрьмы, предоставили нам свой дом и снабжали кофе и бутербродами. Я расспрашивал Эджерли, а Вики все стенографировала. Мало-помалу мы разобрались со всеми фактами по «делу о безголовом трупе».