Заря - [7]

Где-то закричала птица. Холодный ветер ворвался в комнату, приведя легкие газовые шторы (тяжелые в теплое время оставались раздвинутыми, и без них было душно) в движение и зашатав створки окна, которое летом на ночь я открывала. В землях Элес даже в Триноле[2] оставалась жара.

Со странной смесью страха и равнодушия я смотрела вслед уезжающим Стражам. Черная колонна отправлялась в город. Вороные лошади, полностью одинаковые, как и их хозяева, синхронно переставляли ноги. Сталь бряцала в такт их поступи.

Единственный человек, который хоть как-то отличался от других, ехал впереди. Отличие заключалось всего лишь в мече, повешенном за спину. Но этот меч притягивал взгляд. Блестящее серебро навершия резало глаза среди рассветного мрака.

* * *

«Сегодня мы рассмотрим металлы. Запишите: систематика металлов и их коррозия». — мастер Элгерд был далеко не чудовищем. Уравновешенный человек с веселыми серыми голубыми глазами и приятной внешностью. Он никого «не гнал» во время лекций, а для зарисовки его схем не надо было иметь таланта художника. Единственная его «чудовищность» представляла собой дотошность в вопросах. Ответы должны были быть максимально точными, даже за мелочь он снижал оценку. Но лично я не испытывала по этому поводу к нему неприязни. В свое время Зан объяснил, что это является очень важной частью обучения. Ведь знахарь это не только знаток трав. По его мнению: мастер Виарона приучала выделять в потоке информации главное, мастер Элгерд заставлял развивать память, мастер Венан — оттачивал образное мышление, (а вел он предмет «Живая природа»; Ох, и намучились же мы, рисуя его чертежи!) мастер Илазе — логическое («Механические расчеты» — говорящее название, полностью объясняющее суть урока).

«Как вы знаете, драгоценными металлами являются: золото серебро и платина. Именно они…» — мастер спокойно вел лекцию, не замечая (или не желая замечать), что ученикам не сидится на месте. Всего лишь через час должны были начаться новые предметы: «Анатомия», «Внешнее влияние» и самый трудный и опасный предмет «Яды и противоядия». Они были на порядок сложнее прежних предметов, а про добровольно-принудительный факультатив «История целительства» и говорить нечего. Но с другой стороны их нельзя было понять без той же «Живой природы», где впервые, лично для меня, человек был назван животным.

«Анатомия» изучала более подробно строение тела, а так же проблемы, возникающие из-за раздражения (в научном смысле слова) и возраста. «Внешнее влияние» и «Яды» говорила сами за себя.

— … Известная вам мендальская сталь состоит на тридцать процентов именно из этого редкого металла. Кстати, наименование сплава пошло от простонародного названия металла «Серебристый мендаль». Кстати, что на научном языке звучит, как масло масленое, так как «мендаль», а точнее менридалиель означает «подобен серебру». Его назвали так потому, что внешне отличить эти два металла невозможно…

А вот это я пропустила зря. Погубит меня моя задумчивость. Придется брать у Зана свиток с записями, про мендаль наверняка спросят. Хотя странно, что он его упомянул. И металл, и сплав на основе мендаля являются — нечто из разряда легенд. Из них ковали оружие для, опять же, легендарных борцов с демонами или, в крайнем случае, королей. С чего Элгерд стал его упоминать? Неужто и в самом деле существует? Или просто приплел для интереса?

* * *

Когда лекция закончилась, Ната и Зан неожиданно куда-то смылись. То ли Ната что-то требовала от убегающего брата, то ли Зан пытался отговорить сестру от очередной выдумки (за три проведенных здесь месяца она получила больше выговоров, чем среднестатистическая группа за два года). В любом случаи догнать я их так и не смогла. Да и, если честно, не очень хотела. Мне нужно было подумать и разобраться, в кои-то веки, в себе. Слишком долго я не оставалась в одиночестве. А оно в малых количествах нужно любому человеку.

Я взяла сумку и медленно пошла по коридорам, погрузившись в себя. Мир отошел на второй план, а редкие голоса стали какими-то серыми и глухими, обтекая меня, как вода обтекает перо лебедя.

А вот мысли имели самые яркие краски и звенели набатным колоколом: «Что теперь будет?», «Как не забыться среди этого умиротворения?» и «Кто все-таки на портрете?».

Последний вопрос полностью диссонировал с остальными, оставляя за собой лишь спокойствие и любопытство. Где же я его видела?

— Элейа![3] Я встречаю вас второй раз и все в том же состоянии. Когда-нибудь ваша задумчивость сыграет с вами плохую шутку, — неожиданно услышав знакомый голос, я вздрогнула и подняла глаза. На меня смотрел парень с портрета… и мое видение с улицы. Черные волосы, серые глаза и спокойный, как у дохлой черепахи взгляд… Допрыгалась…

— Мираж, — вспомнила я, кем мне тогда показался юноша, вдруг проявивший заботу к незнакомой девушке и так же внезапно исчезнувший, будто его и не было. А я и забыла о нем, три месяца назад это произошло. Но у него память, похоже, получше будет.

— Что? — глаза ожили и наполнились удивлением, а губы растянулись в ироничную улыбку. Духи! Я же это вслух сказала! Ой, дура!