— Новая концепция, — сказал себе Адамс, — совершенно новая концепция. Он мысленно нахмурился.
Новая концепция может быть опасной. Сейчас не время для того, чтобы не входить в привычную колею, что не совпадает с образом человеческих мыслей и действий.
Не должно быть никакого беспорядка Не должно быть ничего, кроме абсолютной бульдожьей решимости повиснуть на шее, вонзить свои зубы и так и остаться, поддерживая статус кво.
Когда-нибудь, позднее, через много веков, будет и время, и место, и свободное пространство для новой концепции. Когда хватка человека станет крепче, когда нить человеческого могущества не будет такой тонкой, когда ошибка — другая не будут означать фатального несчастья.
Человек в любой данный момент контролировал каждый фактор. Он имел преимущество в каждой точке. Слабое, надо признать, но, по крайней мере, преимущество. Так и должно остаться. Не должно быть ничего, что может склонить чашу весов не в том направлении. Ни слова, ни мысли, ни действия, ни шепота.
Очевидно, они ждали Саттона какое-то время, так как перехватили его, только он вышел из лифта, на пути к залу ресторана, куда он направлялся позавтракать.
Их было трое, и они выстроились перед ним в ряд с твердой решимостью не дать ему возможности бежать.
— Мистер Саттон? — спросил один из них, и Ашер кивнул.
Этот человек был как будто здорово потрепан. Может, на самом деле он и не спал в одежде, но первое впечатление было именно такое. Он сжимал короткими грязными пальцами поношенную кепку. Под давно нестриженными ногтями синела грязь.
— Что я могу для вас сделать? — спросил Саттон.
— Мы хотели бы поговорить с вами, сэр, если не возражаете, — ответила единственная в этой тройке женщина. — Понимаете, мы что-то вроде делегации. — Она скрестила полные руки на толстом животе, изо всех сил стараясь улыбнуться ему. Эффект этой улыбки был подпорчен тонкими волосами, которые в беспорядке вырывались из-под ее шляпки.
— Я как раз шел пообедать, — сказал Саттон колеблясь, стараясь создать видимость спешки, пытаясь придать своему голосу оттенок раздражения, но остаться в то же время в рамках любезности.
Женщина продолжала улыбаться.
— Я — миссис Джелико, — объявила она так, словно он должен был обрадоваться этому сообщению. — А джентльмен, который заговорил с вами — мистер Гамильтон. Второй из нас — мистер Стивенс.
— Капитан Стивенс, — поправил Стивенс, крепкий мускулистый человек, одетый лучше, чем другие.
Его голубые глаза подмигнули Саттону, как бы говоря:
“Я тоже не в восторге от этих людей, Саттон, но пока я с ними, и я сделаю для вас все, что смогу”.
— Капитан? — переспросил Саттон. — Одного из звездных кораблей, я полагаю.
Стивенс кивнул.
— В отставке, — пояснил он. — Поверьте, нам не хотелось беспокоить вас, Саттон, — прочистил глотку. — Но мы не смогли пройти к вам в комнату. Мы ждем уже несколько часов. Надеюсь, вы нас не разочаруете.
— Это займет совсем немного времени, — взмолилась миссис Джелико.
— Мы смогли бы сесть вон там, — сказал Гамильтон, крутя кепку в грязных пальцах. — Мы заняли для вас кресло.
— Как угодно, — согласился Саттон.
Он прошел с ними за угол, у которого они его настигли, и взял предложенное ему кресло.
— А сейчас, — заявил Саттон, — скажите, что вы от меня хотите?
Миссис Джелико глубоко вздохнула.
— Мы представляем Лигу Равенства Андроидов… — начала она.
Стивенс вклинился в разговор, успешно прервав длинную речь, которую, казалось, подготовила миссис Джелико.
— Я уверен, — сказал он, — что мистер Саттон иногда о нас слышал. Лига существует уже много лет.
— Я слышал о Лиге, — сказал Саттон.
— Может, вы читали и нашу литературу? — спросила миссис Джелико.
— Нет, — ответил Саттон, — не могу сказать, что читал.
— Тогда вот вам несколько книжек, — сказал Гамильтон. Он засунул грязную руку во внутренний карман пиджака и вытащил полный кулак листовок и брошюр с загнутыми углами.
Он протянул их Саттону. Саттон робко взял их, положив на пол возле кресла.
— Короче, — сказал Стивенс, — мы представляем веру в то, что андроидам нужно дать равные права с человеком. Они, в действительности, уже люди по любому признаку, кроме одного.
— Они не могут иметь детей, — выпалила миссис Джелико.
Стивенс коротко приподнял свои песочного цвета брови и взглянул, как бы удивляясь, на Саттона. Он снова прочистил горло.
— Совершенно верно, — продолжал Стивенс. — Как вы, сэр, вероятно, знаете, они бесплодны абсолютно. Другими словами, человечество может химически произвести совершенное человеческое тело, но оказалось неспособным решить тайну биологического зачатия. Было сделано много попыток воспроизвести хромосомы и гены, яйцеклетки и сперматозоиды. Но ни одна попытка не была полностью успешной.
— Может, когда-нибудь, — предположил Саттон.
Миссис Джелико покачала головой.
— Нам не дано понять всего, мистер Саттон, — банально провозгласила она. — Есть власть, которая противостоит нашему познанию всего. Есть…
Стивенс опять прервал ее.
— Короче, сэр, мы заинтересованы в осуществлении равенства между биологическим человечеством, рожденным человечеством, и человечеством, произведенным химическим путем, которое мы зовем андроидами. Мы утверждаем, что они, в основном, такие же люди, что им тоже дано право на общее наследие человечества. Мы — первоначальная биологическая человеческая раса, и мы создали андроидов, чтобы поддержать наше население, для того, чтобы больше было людей для занятия командных пунктов и административных центров, рассеянных по Галактике. Вы, наверное, хорошо осведомлены о том, что единственной причиной того, что мы недостаточно полно контролируем Галактику, является недостаток человеческого руководства.
