Зарницы над полигоном - [27]

— Так точно, готов.

К проходной они пошли вместе.

И чем ближе к ней подходили, тем тревожнее становилось на душе Королькова. Не было бы замечаний, упреков, летел бы на крыльях, майор, конечно, не умолчит, обо всем расскажет. Лучше бы они не приезжали. Напрасно тратились на дорогу. Он заранее чувствовал недовольный взгляд отца и слышал тяжкий вздох матери: «Ах, сыночек, сыночек, а мы-то на тебя надеялись! Дурному мы тебя не учили, служи хорошо и нам не о чем волноваться, переживать».

И тут он приостановился, взглянул на майора, сказал:

— Товарищ майор, прошу, ни о чем не говорите. Я все понял, даю честное слово.

Малышев посмотрел в глаза Королькова. В них была мольба, сознание своей вины, раскаяние. Но Сергей Иванович не спешил принимать решение. Умолчать о плохом поведении Королькова, значило заведомо пойти самому на явную ложь, обнадежить родителей, избавить Королькова от переживаний за свои ошибки. «Но почему я не должен верить? — спрашивал себя Малышев. — Просит человек, значит, все обдумал, решил. Обманет? Написать родителям всегда не поздно. Служить Королькову еще год, многое можно сделать».

Родители Королькова были простые люди. И одеты они были просто. На отце серый костюмчик, лицо загоревшее, в складках морщин, большие руки, привыкшие к постоянному физическому труду. Так же просто выглядела мать. Она все время прижималась к сыну, что-то ему говорила, ластилась, однако на виду мужчин будто бы стеснялась проявить все, что хотело бы сказать ее материнское сердце. Она смотрела на сына влюбленными глазами, искала в нем перемены и отмечала, как он повзрослел, как изменился! Он и не он. Нос батин, его походка. Но что с ним? Отводит взгляд в сторону, говорит так, будто и не рад, что приехали родители.

«Ох, набедокурил парень, провинился. И майор все об урожае спрашивает. Мой-то чего разговорился. Обрадовался, что ли… Сынок ты сынок, думала, в армию пойдешь, ума наберешься, самостоятельным станешь. Мы ведь заботой не обходили… все тебе да тебе. Сами-то ладно…»

И вот тут она услышала голос мужа.

— Что же, сын, скажи, как служишь? — спросил он. Мать замерла, и сердце у нее, казалось, совсем затихло, перестало биться. Майор Малышев решил пока молчать и не вмешиваться в их семейный разговор. Он даже собирался уйти, но теперь не мог этого сделать. Корольков-младший опустил голову. Какая-то птаха пискнула в кустах, зазудел комар у самого уха. И лес, где они сидели, будто бы насторожился.

— Плохо, отец, — сознался Корольков.

Майор Малышев не ожидал этого. Дал слово служить хорошо, чего же расстраивать родителей.

— Корольков, что вы? — спросил его Сергей Иванович.

— Нет, товарищ майор, я все расскажу. Служить легче будет.

…Дипломный проект Малышеву предстояло защищать перед государственной комиссией, но, странное дело, в душе почему-то он не испытывал особого волнения. Раздражали недоделки и то, что нет времени. Посмотрев на часы, он и на этот раз чертежи решил отложить на завтра. Утром снова промелькнула мысль:

«А что дальше? Кто я — инженер или политработник?».

Секретарь партийной организации выкладывал перед ним тетрадь с планом работы. Он останавливался на каждом пункте, спрашивал:

— Николай Герасимович, партийное собрание, вижу, намечено на завтра, а где объявление?

— Напишем, но, может, еще не состоится?

— Никаких «может». Давайте рассуждать по-партийному: наметили, надо готовиться и проводить. С лейтенантом Шкрупинским беседовали? Он думает вступать в партию.

— Не рано?

— Рано, не рано, Николай Герасимович, но поговорить с человеком надо.

— За делами не все успеваешь, — как бы в оправдание сознался прапорщик. А в дверях уже стоял сержант Тюрин. Комсгрупорги собрались в Ленинской комнате на семинар по подведению итогов Ленинского урока. Люди ждали, и Малышев пошел к ним. Это его работа.

ХОЗЯИН «МАЛЕНЬКОГО СОЛНЦА»

Беда на птицеферму грянула внезапно. Под угрозой оказалось несколько тысяч яиц, в которых бились маленькие существа — цыплята. Они вот-вот должны были появиться на свет, потом вырасти и принести сотни тысяч рублей дохода. Но этого могло и не случиться: бульдозерист, копая траншею, перерезал кабель, по которому подавался ток. Нагревательные приборы погасли, в инкубаторе падала температура, нависла угроза.

И вот туда по команде командира части выехал на передвижной подстанции сержант Хлебников. Цыплята были спасены, птицефабрика не потеряла и копейки, а Хлебников, вспоминая этот случай, говорил:

— Помните, в картине «Волга-Волга» поется, что без воды и ни туды и ни сюды. В наш век без электроэнергии человеку тоже не обойтись. Она дает тепло, свет, жизнь и, как видите, ей обязаны даже цыплята, — и он улыбнулся.

Люди, влюбленные в свою профессию, — романтики. Сержант Хлебников не составляет исключения. Будучи еще школьником, он занимался в физическом кружке и помогал оборудовать стенды, собирать электрические схемы, а летом, бывало, вместе с отцом пропадал в поле. На его глазах поднимались вверх высокие высоковольтные опоры. Пересекая овраги, дороги, через сады и перелески шагали они прямо к городу, извещая гулом проводов о своем приближении.