Зарницы над полигоном - [22]

— Нет, совсем мало.

— Мало — не беда, лишь бы служил хорошо, — сказала женщина.

Больше Карпов от нее ничего не услышал, он вышел из музея и зашагал по тропинке к дороге. У моста через речку остановился. По реке плавали лодки, на одной из них кто-то включил транзистор и над тихими туманными берегами разлилась музыка.

Неожиданно Карпов увидел Лисина.

Он шел с двумя солдатами, что-то им рассказывал и обращался то к одному, то к другому. Солдат этих Карпов не встречал раньше. Лисин, увидев Карпова, приостановился, но тут же опередил своих дружков и подошел к нему.

— Напарничек-то твой уехал. Перед кем выслуживаться будешь?

— Конечно же, не перед тобой.

— А ты не храбрись…

Карпов с улыбкой посмотрел на Лисина, потом на его товарищей. Они были такие же, как и он, рослые. Один, который стоял справа, был блондин с совершенно безбровым лицом. Другой смотрел на Карпова с нескрываемым любопытством и не спешил вмешиваться в разговор. Карпов подошел к Лисину.

— Жалкий ты человек, Лисин. Мне стыдно за тебя. — И вдруг повернувшись к стоявшему за спиной солдату, резко спросил: — А ты не с Урала будешь?

— Нет. Из-под Минска я.

— Земляки, значит. — Сказал он и подумав: — Там мой батя партизанил. — И, не сказав больше ни слова, медленно зашагал от них в сторону городка.

ВТОРЖЕНИЕ

Майор Шамиков вошел в нашу жизнь как-то сразу. Уже в первые дни после прихода в подразделение он удивил всех своим поступком. А было так.

В воскресенье в плавательном бассейне шли соревнования. Одного пловца в нашей команде не хватало. Солдат Волков, руководитель команды, то и дело подбегал к политработнику:

— Снимут нас, товарищ майор.

Окинув взглядом столпившихся болельщиков, Шамиков попытался разыскать среди них своих офицеров, но никого не увидел. Судья вторично вызывал пловцов. И вот тогда майор не выдержал, поднял руку.

— Я плыву. Минутку! — отозвался он.

Болельщики с удивлением переглянулись, а майор — наш новый заместитель командира по политчасти — начал торопливо раздеваться. Откровенно говоря, многим тогда было не по себе — в подразделении нас, молодых офицеров, немало, а на плавание никто не вышел.

После этого случая политработник стал нас тормошить, подбадривать. А мы ему высказывали то, что нас беспокоило. Разве это дело, что за последние два года подразделение растеряло кубки, призовые места, что о спорте мало кто думает, а о молодых офицерах будто бы забыли вовсе?

— Что было, то прошло, — в раздумье ответил Гиса Ажакович Шамиков, — давайте начинать все сначала. Только дружно. В следующий выходной проведем спортивный утренник.

— А получится? — спросил кто-то с сомнением.

— Получится.

— Спорткомитет на то есть, с него и спросим.

Работу майор Шамиков повел по-новому. На заседании партийного бюро как-то он предложил план лекций по искусству, литературе, достижениям техники.

— А кто читать будет? Где взять специалистов?

— У нас они есть, — ответил майор. — Удивляетесь? Напрасно. Коммунист Лемаев учился в художественном училище. Любит живопись, посещает выставки. Для лекций на технические темы инженеры найдутся. Да и техники многие в академиях учатся заочно.

Так у нас появились свои лекторы. На один час в неделю мы собирались в спецклассе и спорили об искусстве. Сначала это было непривычно: макеты ракет, радиотехнические схемы, в рамках алгебраические формулы, кривые синусоид и тут же репродукции шедевров мировой культуры. Начали с Репина. Мы встречались с задумчивым взглядом вернувшегося в свою семью изможденного арестанта. Нас поражал человек, отказавшийся от исповеди. Мы каждый раз уносили отсюда что-то новое.

Потом мы выезжали в театр, опять же по инициативе заместителя командира по политчасти, провели свой «Огонек». Все будто ожили, потянулись к новому человеку.

И все же то, о чем я хочу рассказать дальше, было неожиданностью. Когда точно это началось, пожалуй, никто не заметил. Новый политработник стал ходить на занятия почти что ежедневно. На время он, казалось, отложил все другие свои дела в сторону и взялся за изучение сложного и многообразного процесса обслуживания техники. И не случайно. В качестве организации этой работы мы хромали на обе ноги. Каждый месяц с трудом выполняли задания.

Сказать, что мы примирились со всем этим, опустили руки, было нельзя. Наоборот, не раз обсуждали ход регламентных работ на партийном собрании, на заседании бюро заслушивали коммунистов-специалистов. Но дело, получив толчок, постепенно почему-то вновь хирело.

Однако учения проходили успешно. Солдаты и офицеры работали дружно, расчеты показывали безупречную слаженность, перевыполняли задания.

— Вот бы, — говорили мы, — работать каждый день с огоньком, без заторов.

Но так не получалось. То у нас в расчетах не хватало людей, то диспетчеры напутали в графике, то не вовремя приходили тягачи. Время шло, а этим будто бы зависящим и не зависящим от нас причинам не было конца и края.

Майор Шамиков присматривался ко всему долго, советовался со своим командиром, интересовался мнением коммунистов. И слышал одно: так дальше, без душевного огонька, энтузиазма работать нельзя. Все чаще речь об этом заходила на заседании партийного бюро. Гиса Ажакович припирал молодых специалистов доводами: