Зарево над Волгой - [145]

— Ну как, Константин Константинович, узнала наша разведка, каковы вражеские силы? — спросил Воронов, ладонью приглаживая волосы.

Рокоссовский дал ему положительный ответ и пояснил: в южной группе войск наши 21, 57 и 64-я армии зажали в кольцо 6 пехотных, две моторизованных и одну кавалерийскую дивизии; в северной группе 65, 66 и 62-я армии локализовали и держат под прицелом 3 танковые, 1 моторизованную и 8 пехотных дивизий. Все эти войска противника изрядно потрепаны в прошедших боях, но они еще достаточно сильны, чтобы оказать упорное сопротивление.

— Сведения точны? — вновь спросил Воронов.

— Безусловно, — ответил Рокоссовский. — Эти цифры назвали и пленные немецкие офицеры на допросах. Генерал Малинин может это подтвердить, он тоже допрашивал пленного штабного офицера.

— Свидетельствую, что это так, — улыбнулся генерал. — Кстати, южной группой войск противника командует генерал Росске (как позже выяснилось, в этой южной группе гитлеровских войск находились генерал Паулюс и его штаб во главе с генералом Шмидтом), северную возглавил генерал пехоты Штреккер.

Генерал Воронов молчал. Он о чем-то задумался, потом, глядя на Рокоссовского, произнес:

— Послушай, Костя, а не предъявить ли снова немцам ультиматум о сдаче в плен? Небось после наших атак их боевой пыл поубавился. Что скажешь?

Рокоссовский небрежно бросил:

— А надо ли это делать? Только нервы себе трепать. Если бы они хотели сдаться, то давно дали бы нам знать. Нет, Николай Николаевич, теперь их нужно бить! Перегруппируем свои силы, дадим против генерала Штреккера больше артиллерии, наши «катюши» споют им песенку, и дело сдвинется с мертвой точки.

«Не желает зря терять время, — подумал Воронов о Рокоссовском. — Будь я на его месте, пожалуй, тоже так поступил». А вслух сказал необычно жестко:

— Ты прав, Костя, давай готовить удар. Надо задействовать как можно больше артиллерии и штурмовой авиации. Погода морозная, снег не идет, так что есть возможность летунам развернуться в полную силу и сыпануть по фрицам сотнями бомб. Какая из вражеских групп сильнее, южная или северная?

— В южной десять дивизий, а в северной одиннадцать, — подсчитал генерал Малинин. — В северной группе, правда, более опытный генерал пехоты Штреккер.

— По Штреккеру и следует крепко ударить, — заметил генерал Воронов.

Рокоссовский согласился с ним, однако спросил о другом: удалось ли ему переговорить со Ставкой?

— Нет. Сталин был очень занят, Поскребышев предложил позвонить позже. Но, подумав, я решил верховного не беспокоить: котел-то мы еще не разбили, лишь разделили его на две части. Спросит верховный, а что ему отвечу?

— Логично! — повеселевшим голосом произнес Рокоссовский и взглянул на Малинина: — Как ты предполагаешь, где находится генерал Паулюс?

— Там, где и его штаб, — в южной группе, она ведь почти вся в центре Сталинграда. А что тебя тревожит?

— По южной и ударим, чтобы покончить с ней, а заодно и генерала Паулюса взять в плен, если его свои фашисты не убьют. — Рокоссовский достал папиросы и закурил.

— Резон есть, — поддержал его генерал Воронов.

Так и сделали. Удар по южной группе вражеских войск был нанесен с юго-запада и северо-запада. Противник потерпел тяжелое поражение, и 31 января, едва утихли орудийные залпы и залпы реактивной артиллерии, гитлеровцы целыми группами начали сдаваться в плен, выставив из разбитых зданий куски белой материи.

Неожиданно на КП позвонил командующий 64-й армией генерал Шумилов. Он сообщил о том, что разведчики установили, где пребывает генерал Паулюс.

— Где, Михаил Степанович? — спросил командующий фронтом.

— В центре города, в подвале универмага!

— Кто вам сообщил об этом? — не унимался Рокоссовский.

— Я получил донесение от командира 38-й бригады полковника Бурмакова, — объяснил командарм. — Только сейчас мне вновь звонил комбриг. Он сказал, что его люди во главе с заместителем начальника штаба бригады старшим лейтенантом Федором Ильченко уже находятся в подвале универмага и ведут переговоры с немцами. По его словам, немецкое командование готово пойти на капитуляцию, однако оно согласно вести переговоры с представителем Донского фронта. Бурмаков просит указаний на этот счет. Я срочно послал туда начальника штаба армии генерала Ласкина Ивана Андреевича. Это бывалый командир, и я уверен, что свою миссию он выполнит с честью.

Выслушав командарма, Рокоссовский приказал ему с этой минуты держать его в курсе переговоров, а как только Паулюс будет взят в плен, срочно дать знать на КП фронта.

— Михаил Степанович, ваши люди ведут с немцами переговоры о капитуляции, а я ничего не знаю, — недовольным голосом произнес Рокоссовский. — Так дело не пойдет. Прошу учесть на будущее.

— Виноват, товарищ командующий, я ждал конечного результата, а уж потом доложил бы вам, но… — Генерал на минуту утих. — Я постараюсь сделать все, чтобы генерал Паулюс уже сегодня был у вас не допросе.

— Не торопись, делай все, как надо, а главное — береги людей, которые находятся в логове фашистов и ведут с ними переговоры, — предупредил командарма Рокоссовский.

— Ваши указания, товарищ командующий, принимаю к исполнению! — глухо зазвучал в трубке голос командарма.