Зарево над Волгой - [146]

Обо всем, что произошло в последние минуты, и о беседе с командармом Шумиловым Рокоссовский проинформировал генерала Воронова, когда тот вернулся из танковой дивизии. Воронов всецело одобрил его действия.

— Если мы пленим генерала Паулюса, то немцы вряд ли будут продолжать сопротивляться, — сказал представитель Ставки.

— Хотелось бы в это верить, но северная группа войск противника пока оружия не сложила, — грустно вздохнул командующий фронтом. — И отдаст ли приказ своим подчиненным генерал Паулюс, чтобы его отпрыски сдались? Генерал Малинин в этом сомневается, да и я колеблюсь.

Генерала Воронова слегка задели за живое его слова, но по характеру он был человеком выдержанным, никогда не «нажимал» на эмоции, старался убедить собеседника в своей правоте, и, даже если это не удавалось, он не чувствовал себя разочарованным, лишь говорил: «Ну что же, поживем-увидим». Но сейчас он не произнес и этих слов, сказал просто, будто речь шла о самом обыденном деле:

— Если генерал Паулюс этого не сделает, будет хуже не нам в первую очередь, а его голодным солдатам. — Помолчав, он добавил: — Мне недавно генерал Еременко сообщил, что у Паулюса было несколько сотен лошадей и всех их поели голодные немцы. Гитлер обещал своему выкормышу снабжать армию в кольце всем необходимыми с воздуха, но, когда сюда стали прилетать немецкие транспортные самолеты и сбрасывать в котел продовольствие и боеприпасы, авиация Сталинградского фронта начала беспощадно сбивать их. Теперь же в это место не прорвется ни один транспортный самолет врага. А ведь фюрер кричал на весь мир, что выручит из котла свою лучшую армию и ее «доблестных рыцарей». И что из этого получилось? Пшик! Даже лучший полководец фюрера потерпел поражение, когда вдруг решился выручить из котла своего друга.

— Да, фельдмаршалу Манштейну мы крепко дали по зубам, — улыбнулся Рокоссовский.

Звонок командарма Шумилова, однако, вывел его из равновесия. Теперь в голову лезли всякие мысли, одна острее другой. Удастся ли захватить генерала Паулюса живым? Никто из наших на фронте его не видел, и немцы могут его кем-то подменить — что тогда? Наконец, не попытаются ли немцы выкрасть его из Сталинграда? Пока идут переговоры, верные люди Паулюса упрячут его подальше. История знает такие примеры. «Кажется, и я тут не все сделал, — корил себя Константин Константинович. — Нужно было распорядиться, чтобы генерал Шумилов послал в злосчастный подвал универмага более надежных людей… Хоть бы все прошло, как надо, и Паулюс оказался бы в наших руках. Но Шумилов что- то молчит, значит, генерала еще не взяли».

Рокоссовский то и дело бросал косые взгляды на телефон, стоявший у него на рабочем столе: по нему можно было звонить прямо в штаб 64-й армии, в Бекетовку, где размещался командарм. Генерал Воронов сидел за столом и что-то разглядывал на оперативной карте. Он давно заметил, что командующий фронтом крайне напряжен, задумчив и молчалив. Конечно, представитель Ставки понимал, что Рокоссовскому было о чем задуматься, но не в такой степени. Даже не стал ужинать, бросив адъютанту короткую фразу, «Потом, у меня дела…»

Воронов молчал-молчал и не выдержал.

— Что тебя мучает, Костя? — спросил он с легкой усмешкой на худощавом лице. Брови у генерал дергались, будто и сам он был чем-то встревожен.

— Генерал Паулюс не выходит у меня из головы, — признался Рокоссовский. — Не попадет он в наши руки живым или в него пустит пулю какой-нибудь фашист, которому не по душе плен, — что тогда? Сталин наверняка скажет, мол, растяпы, упустили такую добычу, а мне не хотелось бы это слышать.

— Не хитри, Костя, ты просто боишься его, — не удержался Воронов, пощипывая длинными пальцами подбородок. — Да, порой верховный крут. Правда, от него мне еще не попадало, но полагаю, что и тебе не попадет — верховный тебя уважает, хотя, если вдруг с Паулюсом случится беда, нам обоим достанется под самую завязку. Кстати, ты ждешь звонка от Шумилова?

— Угадал, Николай Николаевич, — усмехнулся Рокоссовский.

— А ты сам позвони ему, узнай, какая там ситуация с капитуляцией Паулюса.

— Пожалуй, я так и сделаю.

Командующий фронтом дал звонок непосредственно генералу Шумилову. Тот был на месте и взял трубку.

— Как дела у генерала Ласкина?

— Пока он на связь не вышел, но мне сообщили, что он прибыл в расположение, — ответил командарм. Видимо, по голосу он определил, что Рокоссовский волнуется, поэтому торопливо добавил: — Я жду от Ласкина доклада. Как только Паулюс капитулирует, тут же дам вам знать.

— Хорошо, Михаил Степанович, я жду!

«Что-то они слишком возятся с этим фрицем», — выругался в душе Рокоссовский.

К нему в комнату вошел адъютант и сообщил, что стол накрыт.

— Николай Николаевич! — окликнул Рокоссовский представителя Ставки. — Вас приглашают на завтрак, а я поем чуть позже.

— Вместе пойдем, я тебя подожду…

Воронов не договорил — на столе у Рокоссовского заворчал телефон. Наконец-то комфронт услышал от генерала Шумилова то, что хотел и так долго ждал:

— Товарищ командующий. Генерал Паулюс сдался!

— Кого еще взяли из больших чинов? — спросил Рокоссовский.

— Начальника штаба генерала Шмидта и адъютанта Паулюса полковника Вильгельма Адама, — громко звучал в трубке голос командарма Шумилова. — Одну минуту, товарищ командующий фронтом, мне снова звонит генерал Ласкин по другому телефону…