Запретная зона - [7]

— Н-да… Ну ты, Петр, даешь! Ты б еще цыганку попросил погадать.

— Насчет цыган. В пору своей работы в РОВД я с жертвами цыганских гадалок раз десять сталкивался. Зря иронизируешь, Женя. Потерпевшие, как правило, не могли описать их внешности, восстановить хронологию событий, тем более дать объяснения той феноменальной тупости, с которой они расставались с украшениями и деньгами, пускали цыганок в квартиры.

— Неужто гипноз?

— Представь себе, психика имеет свойство поддаваться внушению.

— Это я по тебе вижу, — отмахнулся Женька и серьезно сказал: — Не знаю, что у тебя там стряслось, Пьер. Думаю, ты сам мне потом все расскажешь. Прошу только: сведи-ка ты меня с этим херологом…

— С ним, между прочим, работают физики, генетики…

— Ха! Еще бы! Надо же где-то пристраиваться в век тотального сокращения штатов. Фатализм на научной основе — неплохо звучит! а главное — уличить трудно. Пока разберутся, он такие бабки наварит!.. Иди-ка ты, дяденька следователь, спать. Проспишься — позвони, я тебе поутру доложу, что ты тут молол — обхохочешься.

Петр молчал, погрузившись в свои мысли; вопрос Женьки насчет возможного появления дамы сердца пропустил мимо ушей, жевал, уставившись в одну точку.

— Может, ты заболел? — участливо спросил Женька. — Может, касторки выпьешь?

— Что?

— Да не что! — вспылил вдруг. — Ты же никогда в жизни в эту галиматью не верил! Человек в себя верить должен, понял?! В то, что выйдет целым и невредимым из любой ситуации, в то, что выздоровеет, в то, что победит!.. Мент позорный, как ты завтра на службу пойдешь? В обнимку со смертью? Ну, чего захандрил-то? Ты же — скала!

Петр тряхнул головой, избавляясь от предутренней тяжести.

— Малыш, — улыбнувшись, посмотрел он на Женьку, — ты подумал, я смерти испугался? Это я так — паузу заполнял, считай, пошутил. Вот мне через три дня сорок стукнет. Мать с отцом не дожили, жены нет, дети по квартире не бегают. Пустота какая-то образовалась. Вернулся вечером, а тут — пустота. И батареи отключили — как в склепе. Раньше у нас в вазе всегда хризантемы стояли… Пью, и водка не берет. Вот, хотел тебя убийством попотчевать, а не смешно получилось. Ямщик-то на самом деле от тоски помер. Ты уж прости.

Женька уже понял, что Петр запел экспромтом первую пришедшую на ум песню, и не «убийства» этого ради вызвонил ночью друга. Мать Швеца, Анастасия Марковна, преподаватель литературы в пединституте, умерла два года назад, как раз в то время, когда Женька попал в препаскуднейшую историю, и Петр отмазывал его, используя все свои юридические познания, талант и связи. Бросился на защиту безалаберного охранника, совсем чужого для него человека, распределяя двадцать часов между сбором доказательств, адвокатскими конторами и раковым корпусом на Будайской. Тогда-то, после похорон Анастасии Марковны, они и подружились — слишком много родственного оказалось в их душах, чтобы раствориться в суете поодиночке: и сиротство, и устремления, и эта вот тяга к песенным истокам, доставшаяся в наследство от матерей. «Про хиролога он, конечно, придумал, — решил Женька, — романтик нереализованный. А в остальном — понять можно».

— В том, что по твоей горнице ребятишки не бегают, сам виноват, — сказал он вслух.

— Да я никого не виню. Просто время пришло.

Принять душ Петр наотрез отказался, завалился на диван, а когда Женька стал укрывать его стареньким пледом, приподнялся на локте и неожиданно трезвыми глазами посмотрел на друга.

— Слышь, Женя… Вчера Игоря Нечаева, Сережу Ермакова, Юру Цыпуштанова киллер из импортного ствола прямо в отделении милиции уложил. А Цыпуштанов в спецназе МУРа служил, тертый калач. В Ижевске первого зама МВД республики прошили из автомата вместе с семьей…

— К чему клонишь?

Петр вскочил, сел на диване, хмеля как не бывало:

— Брось ты свою затею с частным сыском! Как ты людям в глаза смотреть будешь? Они же к тебе придут с надеждой, они же тебе деньги будут платить, а ты им ничем — слышишь? — абсолютно ничем помочь не сможешь, потому что как только оформишь лицензию — будешь жить под колпаком. Мафия тебе будет шпану дешевую подсовывать, а на нее выйдешь… Да что там! Вечером в Чертанове труп таксиста нашли, а через час и машину его в двух кварталах. Пацанам покататься захотелось, вот и приговорили детишек к безотцовщине. Человеческая жизнь куска мыла не стоит, у нас на каждом «важняке» по полсотни трупов висит. На нас баллисты, медики, трассологи, автоэксперты работают — институты целые, а трупов все больше. Не страна, а анатомический театр!..

Петр наткнулся взглядом на Женьки ну усмешку, безнадежно махнул рукой и повалился на подушку.

— Все сказал? — спросил Женька. — Теперь выкладывай, откуда узнал.

— Из лицензионно-разрешительного подразделения соответствующего горрайоргана внутренних дел, отрапортовал Петр, уходя от ответа. В нашей ситуации частным сыском заниматься — все равно, что открывать банк, не зная, где брать деньги. Вспомни Немчинского — адвокат-деловар, комар носу не подточит, а прогорел через полгода.

— Свободу криминалу! — поднял Женька сжатый кулак над головой.

— Посмотрите на этого борца за народный покой, грозу преступного мира! Если тебе сыскной зуд спать по ночам не дает — достань диплом из тумбочки и иди под крышу.