Запоздалый дневник - [9]

Помню как-то в классе четвертом я потеряла чужой простой карандаш. Сколько было переживаний — как сказать то об этом хозяйке карандаша, что она подумает — уж не присвоила ли я этот карандаш и так далее. Помню, где сидела Зиля, (так звали хозяйку, мы с ней дружим до сих пор), где и как я стояла около ее парты. Помню, что она не очень огорчилась. Наверное потому, что отец ее был главным лесничим района и мог дать дочери другой карандаш.

В пионеры принимали в третьем классе. Я этого не помню. Но хорошо помню, что однажды меня не допустили на дружинный сбор, потому что у меня не было галстука. Мама принципиально или по какой-то другой причине не дала мне галстук из куска красной материи, а купить тем более не покупали готовый красный галстук с красивым зажимом. И я ходила вокруг школы (тот же коридор — актовый зал), где выстроилась дружина, а меня не допустили. Жесткие были времена по соблюдению всяких форм! Наверное, были и другие случаи, но запомнился этот по своей нелепой жесткости по отношению к ребенку.

26 ЯНВАРЯ 2011 ГОДА

Беда тебе и мне беда,

И боль твоя, моя.

И будет так оно всегда.

Пока жива земля.

Когда уйду я, не дыша,

В далёкие края,

То с телом не уйдёт душа.

Моя душа твоя.

Ей над тобою век парить,

Все горести деля.

Всем бытиём тебя любить,

Моя любовь твоя.

Не надо смерть винить,

Она не виновата,

Она за счастье жить.

Пустячная расплата

Г. Прозорова

Из окон первого и второго здания школы во время всей войны были видны слова, написанные на стене клуба — «Наше дело правое, враг будет разбит, Победа будет за нами!» Даже сейчас эти слова действуют магической силой. А тогда, по-моему, не могли не действовать на всех, если даже детская душа откликалась верой. Хотя что-то и не понималось.

Я уже писала, что радио в доме во время войны не было. Хотя, когда оно появилось, не выключалось с утра до вечера. Помню, как однажды московское радио объявило анонс о концерте Лемешева, а в этот час радиоузел переходил на включение башкирского. Я побежала на радиоузел и упрашивала Николая Булатова, чтобы он не выключал Москву, концерт великого певца. Он сказал, что это нельзя сделать и включил Уфу.

Еще один случай с радио. Сижу, делаю уроки, по радио звучит музыка — вальс из балета «Щелкунчик». Такое состояние души! Думаю — вот все умрут, и я тоже, а эта музыка будет жить и все будет хорошо. Это чувство восторга от гармонии музыки запомнилось четко, хотя медведь на ухо мое точно наступил.

Радио 5 марта 1953 года объявило о смерти Сталина. Я тоже сидела за уроками — заплакала. Мама, увидев это, сказала: «Плачешь по нему, а когда я умру — не будешь». Мне тогда нечего было сказать. Много позже я поняла, что за этим стояла вся ее нелегкая жизнь.

28 ЯНВАРЯ 2011 ГОДА

Светолюбивы женщины. Они

Не могут пыль на стеклах окон видеть,

Им докучают пасмурные дни,

Их черным словом так легко обидеть.

И светоносны женщины. Нельзя

Представить даже, что за темень будет —

Исчезни вдруг их ясные глаза

И маленькие матовые груди.

Алексей Решетов

Про игры и забавы — во что мы играли в детстве

Всякие игры, особенно деревенских детей, это передача традиций, навыков от предыдущих поколений. Местом игр детей с нашей Перевышинской улицы и в целом Октябрьской был Угор возле нашего дома и двух других домов — Поспеловых и Булатовых (Марфы, Федора, Ивана и Марии). Днем мы играли, а вечерами собирались для частушек и топотушек взрослые (14—18 лет) парни и девчата. Играл им гармонист Алексей Жильцов, почему-то не забранный на войну. Говорят, что у него был туберкулез. А играл он здорово, каждый вечер, когда уже весь скот загнан, в работе наступал перерыв, передышка. Он выходил из дома растягивал гармонь и шел по улице, играя веселые частушки. Постепенно к нему присоединялась молодеж и запевала. Пройдя таким образом всю улицу, приходили на площадку Угора и начиналась вечерка-частушки, пляски, до первых петухов.

Мы мелюзга, конечно, в начале вечера еще крутились здесь, а потом уходили по домам спать. Наши же игры были днем, когда мы тоже выполняли все домашние дела, наказанные нам матерями.

Летом играли в «черту» — классики. Самая азартная игра была — «шаровки». Вбивался кол, на него насаживалась «муха». Каждый играющий имел биту — шаровку. По какой-нибудь считалке выбирался дежурный, остальные били шаровками по этому колу с мухой. Цель — сбить муху как можно дальше, чтобы сбивавший мог добежать до своей шаровки и при удаче даже вернуться обратно. Если дежурный успевал раньше поставить муху на место, чем сбивший добежал, то дежурить у кола придется ему. И так до тех пор, пока не надоест всем играть.

Были и другие игры. Например «ножик». Тут нужен был глазомер, ловкость и так далее, чтобы отрезать как можно больше земли в очерченном кругу.

Куклы делали сами из какого-нибудь тряпья. Строили какие-то комнаты из табуреток, в каких-то углах двора нахдили осколки посуды из фарфора. Это было целое богатство.

Помню один случай. Лето. Мы играли во дворе этими осколками, а еду на них изображают стручки белены, очень ядовитого растения, которое во множестве росло в разных уголках двора. Приходит мама и не объясняя начинает нас стегать. Только потом сказала, что если мы возьмем эту еду в рот — умрем. И помню, больше мы никогда белину не рвали. Есть поговорка — «что ты, баба, белины объелась?». То есть с ума сошла. Главное летнее развлечение была река. Купались как только становилось тепло, и уходили из реки гораздо позже той поговорки, относящейся к августу «Гусь в воду насрал» — купаться уже явно нельзя.