Запоздалый дневник - [12]
Храма в деревне не было, он был переделан в клуб. В церковь ходили за 30 километров в другой район, или за 100 километров в Красноуфимск.
Однажды, где-то в 1947 году летом бабушка Степанида взяла нас девченок в церковь в селе Ярославка. Надо было пройти приблизительно тридцать километров пешком. Была какая-то праздничная служба. В церкви было очень красиво. Она никогда не закрывалась, была деревянной. Помню, впечатление, которое произвело на меня причастие. Я несколько дней после этого думала — я не буду больше грешить, буду слушать родителей, не буду врать, хулиганить. И вот я думаю, что если это влияние было бы ежедневным, то не знаю, была ли я такой упорной атеисткой.
2 ФЕВРАЛЯ 2011 ГОДА
Дай Бог, чтоб в гонке за насущным хлебом
Мы не гасили в наших душах свет,
Не забывали любоваться небом..
А остальное — суета сует..
Пусть солнце дарит всем свой теплый лучик,
Чтобы любовью каждый был согрет,
И мир, вдруг, станет и добрей, и лучше..
А остальное — суета сует..
Пусть жизнь отмерит счастья полной чашей,
Пусть на любой вопрос придет ответ.
Живите долго, улыбайтесь чаще!
А остальное — суета сует..
Лариса Миллер
Случай, произошедший где-то в 1946—47 году весной в бурное таяние снега и затопленных лугов и Шигили. До сих пор в снах в снах в той или иной вариации этот сон повторяется.
Видимо это было в весенние каникулы. Мама послала меня в магазин за пуговицами. Я ушла из дома, когда Шигиля у моста шла под ним. Я спокойно перешла мост и пошла в магазин. Ходила долго, под вечер возвращаюсь и вижу, что бурный поток, не пробив себе дорогу под мостом, рванулся рядом в бок, через дорогу. Как перейти? Для взрослых перекинута тоненькая жердочка с моста до огорода, по ней переходят люди. Решилась и я.
Дошагнула до середины, поскользнулась и упала на спину в бурный ледяной поток. Успела ухватиться за жердочку, она не держит и уже хочет оторваться вместе со мной. Я не могу встать, сапожки скользят по льду. На берегу стоит какой-то парень и хохочет. Женщины на другой стороне кричат ему — держи жердь! До него дошло, придавил ногой жердь, мне удалось встать. Я вымокла с головы до пяток. Даже в таком виде не решилась переходить на домашнюю сторону, а пошла домой к однокласснице. Они жили рядом с Шигилей, напротив почты.
Хорошо, что дома были мать и подружка Зоя. Все с меня сняли, и я легла на печь. Подсохнув, я перешло в другой дом, уже к нашим семейным друзьям и решила там переночевать. Дома, недождавшись меня, послали Таню за мной. Поздно вечером она нашла меня и повела домой, опять через эту Шигилю, но в другом месте — около Терентьевых было перекинуто толстое бревно через бурную горную речушку.
Со страхом я вслед за Таней перешла этот страшный поток.
Так мне и снится, что я никак не перейду эту страшную Шигилю. Много, много раз снилось. И только однажды мне приснилось, что я перелетела ее. Было так легко и радостно во сне. Как будто я избавилась от этого подсознательного страха перехода через бурный поток.
Я не помню, когда мама ушла с работы уборщицей в школе и стала работать конюхом в лесничестве, а чуть позднее — лесником.
В памяти яркая ночная картинка — лицо мамы в замерзшем окне и стук на всю деревню (улицу). Она поздно вернулась из леса, где шла рубка, и не может попасть в дом. Стук в двери сеней не разбудил нас, даже Таню. Она тоже заснула крепко и не услышала, когда мама вернулась.
Целый день в лесу в очень нетеплой одежде, на скудной еде, а тут еще не может попасть в теплый дом. Электрический свет, правда в доме был всегда, даже в войну. Еще до войны была построена ГЭС на Ике, ее в деревне называли Икстрой. Ее энергией обеспечивалось несколько деревень в округе.
Во почему я вижу, как сейчас, разгневанное лицо мамы в освещенном окне. Тане, конечно, попало, что она заснула.
Лесником мама работала года два-три еще после войны, когда даже тятя пришел со службы. Потом, конечно, работали уже мужчины.
Долго, пожалуй, до конца 70-х годов, нужно было что-то наработать в лесничестве, чтобы получить делянку для покоса и дров. Сколько помню, много лет отец ходил на прополку и посадку сосенок. За лесами всегда ухаживали. Не дай бог, чтобы после рубки оставлять сучья в лесу. Все убиралось и зимой сжигалось. Лесники всегда знали, кто и сколько срубил леса на дрова.
Зимой заготовляли, весной-летом распиливали на поленья, чтобы за лето высыхали.
Однажды мы с отцом распиливали дрова, вдруг пила сорвалась и чуть не отпилила мне указательный палец левой руки. Шрам остался до сих пор.
4 ФЕВРАЛЯ 2011 ГОДА
Но моя родимая землица
Надо мной удерживает власть,
Память возвращается, как птица,
В то гнездо, в котором родилась,
И вокруг любви непобедимой
К селам, к соснам, к ягодам Руси
Жизнь моя вращается незримо,
Как Земля вокруг своей оси!
Николай Рубцов
Кстати сказать, дрова для печей в школе заготовляли тоже ученики, конечно взрослые. А печек было много — в каждом классе в четырех зданиях. Во дворе школы были огромные штабеля березовых дров. Их, конечно, не сушили, как это было дома.
Мама, когда была уборщицей в первом здании школы, должна была вымыть 3 больших класса, коридор, вытопить 4—5 печек, то есть напилить и исколоть достаточно дров. А осенью и весной, когда грязь на улице, сколько приносилось этой грязи учениками!
