Заповедными тропами зарубежных стран - [88]

Жирафовая газель — удивительная антилопа, кормится стоя на двух задних ногах, что позволяет ей обрывать листья на двухметровой высоте

Фото В. Леотольда

Правда, все это мы поняли, только просмотрев картотеку Леотольда. Встреча с малым куду, известным под номером 27, лишь пролог обширной программы, задуманной Вальтером. Часа три он виртуозно маневрирует среди буша, буквально протискивая лендровер между густыми зарослями, пересекая сухие русла, объезжая завалы и нагромождения скал, подбираясь почти вплотную к самым разным животным. Мы видим жирафовых газелей, которые, поднявшись на задние ноги, срывают листья с ветвей кустарника на высоте почти двух метров.

На открытых местах нас встречают газели Гранта, как вот эти у термитника.

Фото А. Банникова

Мы вспугиваем дукеров, уносящихся от машины легкими, грациозными прыжками. Потревоженный носорог сначала отбегает в сторону, подняв вверх нелепый маленький хвостик, затем, развернувшись, долго пытается поймать наш запах, сопя и медленно поводя головой из стороны в сторону. На открытых местах нас встречают настороженные уши зебр и газелей Гранта; звери срываются и уносятся, не подпуская нас на сотню метров. Еще осторожнее оказываются кон-гони: мы видим только мелькание их рыжих тел среди прозрачных кустов. Но особенно долго и упорно мы преследуем ориксов, крупных антилоп с прямыми и длинными, похожими на шпаги рогами. Ориксы встречаются нечасто, и нас особенно привлекает перспектива получить снимок этих зверей «в весь кадр». Однако они тяжелым галопом безостановочно уходят от лендровера, а мы преследуем их километр за километром. Затем, когда надежда уже покидает нас, животные вдруг неожиданно прерывают бег и, повернув головы, неподвижно смотрят на нас. Машина начинает выписывать дугу, постепенно сближаясь с картинной группой насторожившихся антилоп, но тут они вдруг снова приходят в движение, и преследование начинается сначала.

Ориксы с рогами-шпагами очень осторожны

Фото А. Банникова

И конечно же, мы видим слонов. Знаменитых красных слонов Цаво, красных потому, что они обсыпают себя красной латеритовой пылью. Цаво — царство слонов, хотя на первый взгляд их не кажется так много, как, например, в Мэрчисон-Фоллс. Дело в том, что высокие концентрации слонов в Цаво можно наблюдать только в засушливый период года, когда вся популяция собирается вдоль русел непересыхающих рек. А популяция эта насчитывает около двадцати тысяч слонов. В сезон дождей вся масса животных расходится по неоглядным просторам парка, охватывающего 2080 тыс. га.

Замечательный «красный» слон Цаво

Фото А. Банникова

Впрочем, наглядные свидетельства пребывания слонов видны везде в любое время года. Все баобабы в парке точно подгрызены гигантскими бобрами: слоны сдирают бивнями кору, стремясь добраться до влагоносной пульпы. Многие деревья уже повалились, засохли, и их сучья белеют в траве, как старые кости. Иные участки парка живо напоминают места, где недавно прошли тяжелые бои или промчался ураган: обломанные ветви деревьев, растерзанный, вырванный с корнем кустарник, вытоптанная, выщипанная до голой земли трава, которая уже не успевает подняться за короткий период дождей. Да, проблема слонов, с которой мы уже столкнулись в парках Мэрчисон-Фоллс и Амбосели, в Цаво принимает характер катастрофы! Когда солнце, превратившись в красный пылающий круг, повисает в фиолетовой дымке над самым горизонтом, мы поворачиваем назад, к отелю. Снова и снова мы видим в сгущающихся сумерках группы зебр, импал, водяных козлов, конгони. С наступлением прохлады животные становятся подвижнее, начинают пастись по зеленым западинам, где после прошедших дождей еще сохранились влага и свежая трава. Звери встречают проходящую машину внимательным взглядом, но уже не бросаются от нее сломя голову; наступающая темнота прибавляет им уверенности. Больших стад не видно, и это придает особую прелесть развертывающемуся перед нами пейзажу, подчеркивая его первозданность.

Слов нет, зрелище несметных скоплений гну, зебр и газелей, которое можно видеть в Серенгети, в кратере Нгоронгоро или у высохшего оз. Амбосели, оставляет неизгладимый след. Но есть в нем уже что-то искусственное, какая-то неестественность, которую не замечаешь сразу из-за массы впечатлений, но начинаешь все острее и острее ощущать, по мере того как проходит первое изумление. Иное дело здесь, в Цаво, где скученность и теснота не грозят копытным. Да и сами они не выглядят полудомашними: машины с туристами беспокоят их реже.

В иных участках парка все вытоптано, испорчено и сломано слонами

Фото А. Банникова

А поздно вечером, проводив за фиолетовый горизонт солнце и сидя на веранде под абажурами, сделанными из разрисованных сухих тыки, которые свисают на длинных шнурах с крытого бамбуком потолка, слушая разноголосый шум из ресторана и поглядывая на лазающих по стенам гекконов, разговоре с Вальтером Леотольдом и доктором Гловером, директором научного центра, мы узнаем все детали того, что считается сейчас «проблемой номер один», — проблемы слонов.

Проблема слонов возникла сравнительно недавно, однако назревала она постепенно, и корни ее нужно искать в том периоде времени, когда на Африканский континент из Европы хлынул поток переселенцев и авантюристов. Уже тогда слоны пережили первое потрясение: с одной стороны, их беспощадно истребляли в погоне за слоновой костью, с другой — рубка леса, распашка и освоение земель сужали круг привычных им местообитаний, нарушали исторически сложившиеся миграционные пути. Численность слонов повсеместно начала сокращаться, причем темпы этого сокращения к началу нашего столетия приняли катастрофические размеры. Африканский слон очутился на грани исчезновения. Запрет бесконтрольной охоты в 1933 г. несколько улучшил положение, но не ликвидировал опасность полностью: масса слонов по-прежнему гибла от руки браконьеров. Кроме того, значительное количество слонов, выходившее пастись на поля африканцев, истреблялось специальной охотничьей инспекцией, в обязанности которой входила защита местного населения от диких животных. И только создание в 20 —40-х годах XX в. первых национальных парков и резерватов в корне изменило положение: слоны обрели надежное убежище. В поразительно короткий срок национальные парки, точно губки, впитали в себя почти всех сохранившихся к тому времени слонов. Кривая их численности вновь медленно, а затем все быстрее и быстрее пошла вверх за счет сокращения смертности. Достаточно сказать, что к началу 60-х годов в Африке насчитывалось уже более 200 тыс. слонов, т. е., по-видимому, больше, чем их было тогда, когда здесь появились первые европейцы.