Запомните нас такими - [29]

И вот это счастье наступило в этом вагоне, и все ощущают его и наслаждаются им. Тихие разговоры...

— О! Белье взял! Миллионер?

— Пенсионер!

— А что — пенсия такая большая?

— Да ты что! Сам никогда бы белье не взял, да вот бабку свою к внукам везу — она у меня королева!

— Ишь, расхрабрился! — женский голос. — Лекарство лучше прими!

Всеобщее взаимопонимание, любовь.

И шумные кавказцы, которые, казалось, будут разбираться на непонятном своем наречье всю ночь, вдруг успокаиваются и начинают укладываться. И даже беспардонная, наглая нынешняя молодежь, настроенная, кажется, бузить до утра, затихает: выкрики все реже, все тише — и молодые, как и все, чувствуют хрупкую гармонию, установившуюся вдруг в этом ковчеге, и подчиняются, растворяются в ней. Ей-богу, все, кто сейчас здесь, за свои дневные страдания и муки заслужили немножко покоя. Я ворочаюсь на своем узком, жестком ложе, заранее уже зная, что не могу заснуть в поездах, — и вдруг засыпаю.

Всем хорошим во мне я обязан книгам

Умные люди заметили уже, что фразу для заглавия я взял у Горького. Ну ничего — от него не убудет. Классики и существуют для того, чтобы брать у них как можно больше. Скольких несчастий, глупостей, ошибок я избежал благодаря их книгам! Сколько раз они выручали меня из безвыходной вроде ситуации!

Часто в последнее время мне казалось, что я проиграл жизнь, скатился вниз, потерял все, чего прежде добился, — и лишь черпая силы у классиков, я снова вставал на ноги. Помню, в один из переломных годов (а переломный у нас почти каждый — что-нибудь да ломается) я перечислил в интервью все, что потерял за последнее время (почти все!), — издателей, читателей, перекинувшихся на детективы, лучших друзей, уехавших на Запад. Там же я рассказал, что при новом (очередном) скачке цен многое из прежнего, привычного стало недоступно — в частности, пожаловался, что даже дачу теперь не снять — придется все лето париться с семьей в городе.

Поздним вечером того дня, когда это было напечатано, раздались торопливые звонки в мою дверь. Поглядев в глазок, я не узнал человека, но все же открыл ему: уж больно взволнованно он звонил!

— Ну сволочи, что творят! — возбужденно проговорил он, врываясь в квартиру. Он снял шапку — и я его узнал. То был водитель Леха, который на служебной машине вывозил меня осенью с дачи — той, что стала мне, увы, не по карману. Растрогало его, видимо, мое интервью: явился выразить свое сочувствие — единственный из всех друзей и знакомых... хотя и знакомым его назвать было трудно: я и не думал, что он помнит меня. Вот какие у нас душевные люди.

— Сделаем так! — заговорил Леха, не снимая пальто. — Ты сейчас даешь мне задаток... ну сколько есть у тебя, а я к лету сделаю пристройку к моему дому в Зеленогорске, и будешь жить с семьей у меня!

Растрогавшись, я отдал ему все деньги, что у меня были, и он исчез — так же стремительно, как и появился... Знаю, что вы подумали — он исчез навсегда. «Кинул», как сейчас принято... Ошибаетесь! Он теперь то и дело мне звонил — правда, ближе к лету все реже и реже.

Наконец, в мае я решил поехать к нему на разведку. И застал там картину не очень радостную... но не безнадежную. В пристройке, которую он воздвигал как бы для моего семейства... пол был... и стены, в общем-то, были. Не было крыши.

— Леша, — проговорил я растерянно, а как же... Я же собирался через неделю въезжать.

— А! — с горечью воскликнул он, отбросив окурок. — Разве что можно сделать при таком правительстве?!

Вообще постоянство, с которым все хают наше правительство, удивляет. Мы, что ли, лучше работаем?! Но ругать власть и вешать на них все, даже личные огрехи, стало нормой. Но так и правительство не развернется, и мы не очнемся. Но — так привычней. Недавно даже проправительственное «Единство» решало — а не объявить ли недоверие родному правительству? При таком единстве правительства и народа вряд ли мы что-то когда-то выстроим. Зато всегда есть, на кого сослаться.

Короче, я понял тогда, что тем летом мне дача не светила: Леха (при поддержке правительства) стройку завалил. Для порядка я слазил в сруб, внимательно оглядел бревна — почему-то сплошь унизанные комарами, потом выглянул через окошко во двор... Да! Разруха! Это есть.

Спасло меня только знание классики. «А как же Робинзон Крузо? — вдруг развеселившись, подумал я. — Он и этого не имел — а выжил!»

Сравнивать себя с героями знаменитых книг всегда приятно. И лестно — если ваши ситуации хоть чем-то похожи. «Сделаем! — решил я. — Тем более что Пятница у меня уже есть». Как вы поняли, я имел в виду Леху.

Правда, оказался он не Пятницей, а Субботой. Именно по субботам, когда он освобождался от службы, а вечером должен был встречаться с друзьями, накал работ был особенно яростным. «Выше стропила, плотники!» — часто я повторял тогда фразу из другой любимой моей книги. В общем, я был доволен: зарос бородой, окреп и хоть немного, но чувствовал себя Робинзоном Крузо.

Должен сказать, что это совсем неплохо — во всяком случае ни одно лето — ни из прошлых, ни из последующих — не понравилось мне, как то, когда я был Робинзоном Крузо.