Запомните нас такими - [18]

Шрифт
Интервал

Со злом я тоже разобрался. Людей отроду злых не видел. Есть те, кому что-то недодано, и они хотят силой отхватить свой кусок счастья. Жалко их. К тому же злодей всегда опаздывает на электричку. Одним словом, злых знаю, отвратительных — нет.

Любовь. Всю жизнь она помогает мне. И в таких ситуациях, когда надежды практически нет. Сколько раз попадал в милицию — и после человеческого разговора с дежурным мы расставались друзьями. Что это, как не любовь? Нет ничего любовнее любви с неразрешимыми моментами, страданиями, разлуками. Если такое на тебя обрушивается — жди приключений. Так родился единственный мой рассказ о любви «Две поездки в Москву»... Когда незачем рвать душу, любовь быстро переходит в привычку. Благополучное, спокойное чувство — тоже подарок. Но нам лучше что-нибудь пострашнее...

Я считаю — из ужасов нужно творить смех и счастье. Замечательная работа. За то недавно и удостоился премии «Золотой Остап» в номинации «Писатель». Забавно. Все смешные рассказы написал тридцать лет назад. Трагикомическая ситуация. Но ей есть объяснение — смеха в литературе должно быть не больше, чем в жизни. А любая заказная работа, даже если это юмор, — унылая вещь и быстро приедается.

Наше поколение часто упрекают в приспособленчестве, конформизме. Скажу честно — застоя я просто не заметил. Для меня это было время совершенствования. Не то что нынешняя спешка. А что касается нового поколения — и нам, и им трудно вырваться из привычных одежд. Раздеться друг перед другом, обнажить истину. Когда-то мы создали свои формы, свой жаргон, наряды, стиль поведения. Помню, даже на туристский слет, где полагалось сидеть в штормовках и петь песни под гитару, мы появились в свете костра в безупречных вечерних костюмах и галстуках. Сейчас есть ощущение, будто все они одеты в солдатскую форму и выполняют офицерские команды. Возможно, совсем необязательно бодать головой стену, как это делали мы. Может, они настолько самодостаточны, что не хотят ничего менять, — этот мир их вполне устраивает. Но все-таки настоящая свобода была тогда — между двумя диктатурами. Тоска наступает от нормированной жизни и невозможности изменить ее.

Специфика кино

В погоне за длинным рублем я не раз пытался прорваться в кино, но умные люди меня отговаривали: «Ты знаешь, там особая специфика, вряд ли у тебя что-то получится». — «Попытаюсь», — нагло отвечал я.

Однажды я дал свою книгу одному режиссеру с Ленфильма. Он позвонил мне той же ночью. Именно ночью — его восторги не могли ждать до утра.

«Гениально! — кричал он. — Будем снимать!» — «Что? — ошарашенно спросил я. «Все!» — безапелляционно ответил он. «Ну... давайте тогда встретимся?» — робко предложил я. «Мы вообще теперь не будем расставаться, — сказал он. — Встречаемся ровно через неделю, во вторник, на Ленфильме, в десять утра!» Меня слегка это удивило: «Почему же через неделю, если человек буквально горит? Но, видимо, что-то надо где-то согласовать... ничего не поделаешь... специфика кино!»

Через неделю я пришел на Ленфильм и встретил в бюро пропусков одного моего коллегу. Он сказал, что тоже идет к одному режиссеру, которому понравилась его книга. Но мне ж в голову не пришло чего-то опасаться, наоборот, я обрадовался: наша берет!

Мы пошли с коллегой по длинному ленфильмовскому коридору — и вдруг вдали показался мой режиссер — маленький, возбужденный, взъерошенный, даже подпрыгивающий от нетерпения. Издав радостный вопль, он кинулся навстречу. «Ну зачем же так бурно-то?» — застеснялся я. Но все же раскинул руки ему навстречу... сейчас начнутся поцелуи, объятья... специфика кино. Но всю необычность этой специфики я, оказывается, не постиг.

Режиссер с радостным воплем пролетел мимо моих объятий, так, как будто меня и нет. Я постоял с распростертыми объятиями, так и не нашедшими применения, потом, потрясенный, повернулся назад. Мой режиссер горячо обнимал и целовал моего коллегу. Похлопывая его по спине, он увел его в глубины Ленфильма постигать тайную, глубинную специфику. Меня он словно и не видал. Но специфика оказалась еще сложней: моего коллегу он тоже бросил, и при следующей назначенной встрече, которая как бы намечалась совсем уже триумфальной, режиссер пробежал с радостными криками мимо, даже не глянув на моего коллегу. Потом я этого режиссера встречал не раз, внимательно смотрел на него, но зрачки режиссера не реагировали никак, словно перед ним был один лишь воздух... Но ведь была же вроде безумная любовь, не приснилось же мне это?! ...Специфика кино.

Казалось бы, я постиг ее, но она оказалась неисчерпаемой. Однажды ко мне домой пришел роскошный узбек и предложил поехать на киностудию в Ташкент «для одной интересной работы». «Написать сценарий?» — обрадовался я. Наконец-то! Я-то знал, что из всех легальных, не преследуемых законом профессий, больше всех зарабатывают сценаристы! Наконец-то!

«Это не совсем то, — уклончиво произнес мой гость. — Лучше вам увидеть все на месте. Мы с шефом долго думали, кто сможет справиться с этой работой — и вычислили, что это можете только вы!» С присущей мне эйфорией я принял это за комплимент, хотя потом понял подлинный смысл: «Такого идиота, который бы взялся за это, кроме вас, не существует нигде!»


Еще от автора Валерий Георгиевич Попов
Довлатов

Литературная слава Сергея Довлатова имеет недлинную историю: много лет он не мог пробиться к читателю со своими смешными и грустными произведениями, нарушающими все законы соцреализма. Выход в России первых довлатовских книг совпал с безвременной смертью их автора в далеком Нью-Йорке.Сегодня его творчество не только завоевало любовь миллионов читателей, но и привлекает внимание ученых-литературоведов, ценящих в нем отточенный стиль, лаконичность, глубину осмысления жизни при внешней простоте.Первая биография Довлатова в серии "ЖЗЛ" написана его давним знакомым, известным петербургским писателем Валерием Поповым.Соединяя личные впечатления с воспоминаниями родных и друзей Довлатова, он правдиво воссоздает непростой жизненный путь своего героя, историю создания его произведений, его отношения с современниками, многие из которых, изменившись до неузнаваемости, стали персонажами его книг.


Плясать до смерти

Валерий Попов — признанный мастер, писатель петербургский и по месту жительства, и по духу, страстный поклонник Гоголя, ибо «только в нем соединяются роскошь жизни, веселье и ужас».Кто виноват, что жизнь героини очень личного, исповедального романа Попова «Плясать до смерти» так быстро оказывается у роковой черты? Наследственность? Дурное время? Или не виноват никто? Весельем преодолевается страх, юмор помогает держаться.


Зощенко

Валерий Попов, известный петербургский прозаик, представляет на суд читателей свою новую книгу в серии «ЖЗЛ», на этот раз рискнув взяться за такую сложную и по сей день остро дискуссионную тему, как судьба и творчество Михаила Зощенко (1894-1958). В отличие от прежних биографий знаменитого сатирика, сосредоточенных, как правило, на его драмах, В. Попов показывает нам человека смелого, успешного, светского, увлекавшегося многими радостями жизни и достойно переносившего свои драмы. «От хорошей жизни писателями не становятся», — утверждал Зощенко.


Грибники ходят с ножами

Издание осуществлено при финансовой поддержке Администрации Санкт-Петербурга Фото на суперобложке Павла Маркина Валерий Попов. Грибники ходят с ножами. — СПб.; Издательство «Русско-Балтийский информационный центр БЛИЦ», 1998. — 240 с. Основу книги “Грибники ходят с ножами” известного петербургского писателя составляет одноименная повесть, в которой в присущей Валерию Попову острой, гротескной манере рассказывается о жизни писателя в реформированной России, о контактах его с “хозяевами жизни” — от “комсомольской богини” до гангстера, диктующего законы рынка из-за решетки. В книгу также вошли несколько рассказов Валерия Попова. ISBN 5-86789-078-3 © В.Г.


Жизнь удалась

Р 2 П 58 Попов Валерий Георгиевич Жизнь удалась. Повесть и рассказы. Л. О. изд-ва «Советский писатель», 1981, 240 стр. Ленинградский прозаик Валерий Попов — автор нескольких книг («Южнее, чем прежде», «Нормальный ход», «Все мы не красавцы» и др.). Его повести и рассказы отличаются фантазией, юмором, острой наблюдательностью. Художник Лев Авидон © Издательство «Советский писатель», 1981 г.


Тайна темной комнаты

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Спецпохороны в полночь: Записки "печальных дел мастера"

Читатель, вы держите в руках неожиданную, даже, можно сказать, уникальную книгу — "Спецпохороны в полночь". О чем она? Как все другие — о жизни? Не совсем и даже совсем не о том. "Печальных дел мастер" Лев Качер, хоронивший по долгу службы и московских писателей, и артистов, и простых смертных, рассказывает в ней о случаях из своей практики… О том, как же уходят в мир иной и великие мира сего, и все прочие "маленькие", как происходило их "венчание" с похоронным сервисом в годы застоя. А теперь? Многое и впрямь горестно, однако и трагикомично хватает… Так что не книга — а слезы, и смех.


Черные крылья

История дружбы и взросления четырех мальчишек развивается на фоне необъятных просторов, окружающих Орхидеевый остров в Тихом океане. Тысячи лет люди тао сохраняли традиционный уклад жизни, относясь с почтением к морским обитателям. При этом они питали особое благоговение к своему тотему – летучей рыбе. Но в конце XX века новое поколение сталкивается с выбором: перенимать ли современный образ жизни этнически и культурно чуждого им населения Тайваня или оставаться на Орхидеевом острове и жить согласно обычаям предков. Дебютный роман Сьямана Рапонгана «Черные крылья» – один из самых ярких и самобытных романов взросления в прозе на китайском языке.


Автомат, стрелявший в лица

Можно ли выжить в каменных джунглях без автомата в руках? Марк решает, что нельзя. Ему нужно оружие против этого тоскливого серого города…


Сладкая жизнь Никиты Хряща

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Контур человека: мир под столом

История детства девочки Маши, родившейся в России на стыке 80—90-х годов ХХ века, – это собирательный образ тех, чей «нежный возраст» пришелся на «лихие 90-е». Маленькая Маша – это «чистый лист» сознания. И на нем весьма непростая жизнь взрослых пишет свои «письмена», формируя Машины представления о Жизни, Времени, Стране, Истории, Любви, Боге.


Женские убеждения

Вызвать восхищение того, кем восхищаешься сам – глубинное желание каждого из нас. Это может определить всю твою последующую жизнь. Так происходит с 18-летней первокурсницей Грир Кадецки. Ее замечает знаменитая феминистка Фэйт Фрэнк – ей 63, она мудра, уверена в себе и уже прожила большую жизнь. Она видит в Грир нечто многообещающее, приглашает ее на работу, становится ее наставницей. Но со временем роли лидера и ведомой меняются…«Женские убеждения» – межпоколенческий роман о главенстве и амбициях, об эго, жертвенности и любви, о том, каково это – искать свой путь, поддержку и внутреннюю уверенность, как наполнить свою жизнь смыслом.