Запомните нас такими - [17]
Но главное надо сказать — что к М. Яснову, которого писатели знают как прекрасного, веселого человека, а читатели — как прелестного, тонкого поэта, вся эта дурь не может прилипнуть, а вот на автора «сообщения» — непременно отскочит. «Имел порочащие связи»... Кого такая фраза порочит? Статья В. Топорова отвратна не тем, что содержит страшную правду (в таком разе я был бы горячим ее сторонником), а тем, что содержит страшную ложь. И главное — ложь абсолютно непростительную для литератора — ложь интонационную, когда взвинчиванием интонации пытаются скрыть полное отсутствие фактов. Это же непрофессионально! Витя! Подумай о руке! Говорят, и после «сообщений» люди пытались возвращаться к творчеству — да рука, говорят, портилась! И вовсе не судьба О. Григорьева волнует тебя (дай Бог тебе такую судьбу!). Ярость твою вызывает то, что кто-то другой, а не ты пытается о чем-то судить. Но — извини, отрывки из статей М. Яснова о Григорьеве, которыми ты пытаешься вызвать возмущение у читателя, просто перлами выглядят по сравнению с небогатым языком твоего письма. Не в Григорьеве дело! Все искушенные в литературной кухне прекрасно поняли подоплеку этого «ретро»: «Чтоб соседа забрали! Надоел!» Устранять соседей по творчеству таким путем — дело не новое, но устраняешь таким образом и самого себя.
Господи! До чего мы дошли! Уже писать друг на друга начали! «А не состояли ли вы, Топоров, в фашиствующей пионерской организации»? А?! ...Или, может — хватит? В Невзоровы нам все равно не выбиться — образование не позволит.
«Застоя я не заметил...»
Время и пространство баловали меня. Можно сказать, я подружился с ними. Правда, той роскоши, что выпала в детстве, потом уже не было.
Я родился в Казани. В шесть лет связь с родиной неожиданно прервалась. Помню овраги, холмы, дымки татарской деревни. Ностальгия. Почва для фантазий. Потеря первого дома — это очень важно. Это создает автора.
Я оказался в послевоенном незнакомом городе. Петербург, никем еще не захваченный, принадлежал нам, первоклассникам 1946 года. Это особый биологический тип. Мы выиграли войну именно в школе — еще сталинской, нищей, несчастной. Половина класса — детдомовцы. И то, что ирония, интеллигентность, поэзия стали постепенно выходить на первый план, означало полную и безоговорочную капитуляцию ужасов перед предстоящей радостью жизни. Так тихо и незаметно мы вошли в историю.
В этих петербургских казармах подружились Бродский, Довлатов, Битов, Кушнер и я. Оказались словно в одном дворе. На удивление прочная компания. Большего везения не бывает. Такое не повторится.
Чердаки, крыши, запущенные лестницы — ежедневные открытия тайн рыцарского замка. Магический город. Первый толчок творчества. Темнота подвалов — входишь и сочиняешь, что там будет в конце коридора... А потом еще городок Пушкин, где мы летом жили с родителями (они были агрономы, выводили и культивировали новые сорта). Английский поселок в стиле модерн, китайская деревня в Александровском парке. Удивительные мраморные женщины в зарослях. Каждая — открытие. Твое. Увидел, влюбился, возбудился.
В общем, со временем повезло. Хотя оно всегда отставало, не успевало за нами. Когда в 65-м мы сидели в ресторане «Восточный» — своей штаб-квартире, где можно было гулять на шесть рублей, было ясно, что Бродский — гений, Довлатов — гений, Битов — талант, Попов — ничего себе. И первая книга каждого была уже очевидна. Но время восприняло нас лишь двадцать лет спустя.
Мы реализовали отвоеванную нами свободу в своих книгах. Умение жить в разных временных срезах и быть востребованным — главное. А то, что мой мир не универсален и многие живут по другим законам, так Бог с ними. Знаю, что не я оторвался от жизни, а она от меня. Иной раз в последней электричке встретишь такого симпатичного подвыпившего кочегара и понимаешь — это твой человек, а ты его. И никаких врагов не существует. Люди прелестны, добры и умны. Эта философия меня вполне устраивает. Кстати, никто из нашей «стаи» не вылетел на обочину жизни. Живут элегантно, комфортно, с красивыми женщинами.
Мир моих героев приятный, добрый и вместе с тем гротескный, чудной, озорной, но вполне реалистичный. Всех приглашаю туда. Это не строевая литература, которая призывает колоть, резать и бить. Это очень веселая часть жизни. Я выбрал ее и думаю, что в выборе не ошибся. Что же касается грусти и страданий, прекрасных моментов работы души, то глупо терять их. В одной из ранних моих книг «Все мы не красавцы» есть рассказ о мальчике, который все время пытается быть веселым, но это ему не удается. В итоге он приходит к правильному выводу — а почему я должен быть веселым? Рассказ так и называется — «Буду грустным». По-моему, это прекрасно.
Я люблю эту жизнь. И дикий капитализм, который мы сейчас наблюдаем. Мне нравятся интриганы, делающие карьеру, — очень смешно на них смотреть. Нравятся новые русские с их маскарадом. Безумные политики, хулиганы... Сюжеты, которые закручивает жизнь, неисчерпаемы! Вот, допустим, смерть. Помню похороны близкого друга. За столом минута молчания, торжественная тишина. И вдруг — короткое бульканье: кто-то, подумав, переосмыслил свои возможности и подлил в рюмку. Уверен, что все про себя усмехнулись, трагедия чуть-чуть смягчилась: покойник как раз любил выпить. Любую трагическую проблему можно очеловечить. Или сделать из нее потешную вакханалию, как у моего любимого писателя Ивлина Во. А гротеск — самый короткий путь избавления от страданий.
Литературная слава Сергея Довлатова имеет недлинную историю: много лет он не мог пробиться к читателю со своими смешными и грустными произведениями, нарушающими все законы соцреализма. Выход в России первых довлатовских книг совпал с безвременной смертью их автора в далеком Нью-Йорке.Сегодня его творчество не только завоевало любовь миллионов читателей, но и привлекает внимание ученых-литературоведов, ценящих в нем отточенный стиль, лаконичность, глубину осмысления жизни при внешней простоте.Первая биография Довлатова в серии "ЖЗЛ" написана его давним знакомым, известным петербургским писателем Валерием Поповым.Соединяя личные впечатления с воспоминаниями родных и друзей Довлатова, он правдиво воссоздает непростой жизненный путь своего героя, историю создания его произведений, его отношения с современниками, многие из которых, изменившись до неузнаваемости, стали персонажами его книг.
Валерий Попов — признанный мастер, писатель петербургский и по месту жительства, и по духу, страстный поклонник Гоголя, ибо «только в нем соединяются роскошь жизни, веселье и ужас».Кто виноват, что жизнь героини очень личного, исповедального романа Попова «Плясать до смерти» так быстро оказывается у роковой черты? Наследственность? Дурное время? Или не виноват никто? Весельем преодолевается страх, юмор помогает держаться.
Валерий Попов, известный петербургский прозаик, представляет на суд читателей свою новую книгу в серии «ЖЗЛ», на этот раз рискнув взяться за такую сложную и по сей день остро дискуссионную тему, как судьба и творчество Михаила Зощенко (1894-1958). В отличие от прежних биографий знаменитого сатирика, сосредоточенных, как правило, на его драмах, В. Попов показывает нам человека смелого, успешного, светского, увлекавшегося многими радостями жизни и достойно переносившего свои драмы. «От хорошей жизни писателями не становятся», — утверждал Зощенко.
Издание осуществлено при финансовой поддержке Администрации Санкт-Петербурга Фото на суперобложке Павла Маркина Валерий Попов. Грибники ходят с ножами. — СПб.; Издательство «Русско-Балтийский информационный центр БЛИЦ», 1998. — 240 с. Основу книги “Грибники ходят с ножами” известного петербургского писателя составляет одноименная повесть, в которой в присущей Валерию Попову острой, гротескной манере рассказывается о жизни писателя в реформированной России, о контактах его с “хозяевами жизни” — от “комсомольской богини” до гангстера, диктующего законы рынка из-за решетки. В книгу также вошли несколько рассказов Валерия Попова. ISBN 5-86789-078-3 © В.Г.
Р 2 П 58 Попов Валерий Георгиевич Жизнь удалась. Повесть и рассказы. Л. О. изд-ва «Советский писатель», 1981, 240 стр. Ленинградский прозаик Валерий Попов — автор нескольких книг («Южнее, чем прежде», «Нормальный ход», «Все мы не красавцы» и др.). Его повести и рассказы отличаются фантазией, юмором, острой наблюдательностью. Художник Лев Авидон © Издательство «Советский писатель», 1981 г.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Может ли обычная командировка в провинциальный город перевернуть жизнь человека из мегаполиса? Именно так произошло с героем повести Михаила Сегала Дмитрием, который уже давно живет в Москве, работает на руководящей должности в международной компании и тщательно оберегает личные границы. Но за внешне благополучной и предсказуемой жизнью сквозит холодок кафкианского абсурда, от которого Дмитрий пытается защититься повседневными ритуалами и образом солидного человека. Неожиданное знакомство с молодой девушкой, дочерью бывшего однокурсника вовлекает его в опасное пространство чувств, к которым он не был готов.
В небольшом городке на севере России цепочка из незначительных, вроде бы, событий приводит к планетарной катастрофе. От авторов бестселлера "Красный бубен".
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.