Запомните нас такими - [20]

Интересно, сколько еще раз будут напечатаны подобные вещи, скольких редакторов еще смутят тени Шукшина, Казакова, Абрамова, которых очередной автор приведет с собой?!

Конечно, деревенская тема далеко не исчерпана, но читаешь произведения бесчисленных «последователей» — и кажется, что исчерпана!

Я за свою жизнь (как и любой мой ровесник) наблюдал три больших литературных периода. Первый период — до пятьдесят третьего года, с его романами-гигантами, подобными мастодонтам.

Второй период — шестидесятые годы, огромный культурный и литературный «ренессанс», появление целой плеяды ярких, смелых, веселых писателей, «возвращение» Бабеля, Платонова, Олеши, Булгакова, Зощенко. Счастлив был человек, живший и читавший в те годы! Какой интерес к литературе, какие споры — в кафе, в транспорте, в гостях! Именно необычность, талантливость, индивидуальность писателя котировались тогда выше всего!

Потом все это ушло. Все чаще слышал на встречах с читателями: «Какой это Казаков?.. Олеша?.. — детский писатель!». Снова «ушел» Бабель, меньше стали читать Зощенко — ну и других, менее знаменитых, гремевших в шестидесятые годы.

Ну, все естественно, наверно... Другой период. Пришло время «деревенщиков» (хотя открыл эти ворота, несомненно, Казаков). И вот сейчас — четвертый в моей жизни и в жизни моих ровесников литературный период.

Как-то вдруг пропал интерес к технике писателя, к особенностям литературного стиля. О таком и не услышишь сейчас — разве что в разговоре о западном авторе, например о Маркесе.

Всякое явление двояко — сыграли тут свою роль и «деревенщики», сурово отметавшие всяческие «выкрутасы». Но в результате после этого вдруг необыкновенно размножились писатели вообще без стиля, пишущие, как бог на душу положит, по принципу: чем обыкновенней, тем надежней — лишь бы «про то».

Про что? Тут уже — четкий набор «деталей конструктора», свинтить из которых «повестуху» может любой грамотный (а лучше — безграмотный) человек.

Про то, например, как душат нас вещи, как губит душу «эпоха „Жигулей”», про то, как «могут все» деловые люди, подпольные миллионеры... Таких произведений уже сотни: «таланты водятся стайками» (как сказал Олеша), а ремесленники — стаями.

Созданы уже гимны «шмоточно-гастрономическому» потребительству, присыпанные (в меру!) солью необходимого «разоблачительства».

До чего ж симпатичны такие вещи современному потребителю — и читать приятно, и мораль соблюдена!

Нехитрая эта «вещевая и вкусовая» наживка используется даже в произведениях, посвященных вроде бы другому.

В том же сборнике «Современная повесть» напечатан «Производственный конфликт» С. Есина. Повесть вроде бы посвящена производству, новому стилю руководства, но все это выглядит здесь принудительно-скучноватой нагрузкой к сочным рассказам отрицательного героя, «умеющего пожить», — явно на эту наживку рассчитывал автор, прогнозируя читательский успех своего произведения.

Для честного человека рассказы о каких-то «небывалых соблазнах эпохи вещизма» наверняка покажутся мелкими, недостойными внимания — на какого же, спрашивается, читателя рассчитаны подобные наживки?

Что ж — годится, видимо, любой читатель, лишь бы он был «массовым». Почему, собственно, мещанин должен быть лишен приятного ему «чтива»?

С такой же наживкой хорошо идут и вещи как бы крупномасштабные, глобальные — например, о международных заговорах, о происках ЦРУ. Тут вступает в силу такая «сделка»: чем глобальнее, «актуальнее» и «международнее» вещь, тем больше «малинки» может позволить себе автор (и тем больше читателей таким образом привлечь).

И вот ты уже летишь на личном «Боинге» и слегка волнуешься оттого, что в аэропорту тебя ждет встреча с мафией и ЦРУ... но волнуешься лишь слегка, не подавая вида, как и положено супермену.

Желающим «сладко вздремнуть» рекомендую книгу А. Шалимова «Пир Валтасара» (Лениздат, 1986). Здесь читатель найдет все, приобретенное этим жанром со времен Пинкертона, — мелькают фешенебельные отели, рестораны, экзотические острова, шипят ядовитые змеи в корзинках у наемных убийц. Автор понимает, что в чистом виде все это не пройдет — и добавляет «остросовременное». Тут и «седые, поджарые» нацисты, управляющие всем западным миром, и столь модный сейчас в салонах «уход в буддизм». Буквально все, о чем «принято говорить в обществе» (когда не о чем говорить) — все использовано или упомянуто автором: и таинственная Шамбала, и летающие тарелочки, работающие на столь элегантном топливе, как натуральные алмазы. Есть тут непременно и «предупреждение обезумевшему человечеству» (ну, как же без него!) — Земля оказывается... гигантской водородной бомбой. Попробуй тут — откажи в серьезности и проблемности! Но я бы все-таки отказал! Ведь и автор, и читатель, и редактор в глубине души прекрасно знают, что ничто в книге не имеет соприкосновения с реальным положением дел в мире, что все это — путешествие вокруг света по школьному глобусу! В конце книги герой, спасаясь от убийц, собирается изменить облик, но дело это абсолютно лишнее, поскольку никакого облика, так же как и характера, у него нет. Даже имя его через день после прочтения вспоминается с трудом...