«Запомните меня живым». Судьба и бессмертие Александра Косарева - [64]

В Севастополе уже после того, как город вернулся из Украины в Россию, инициаторы добивались и добились, чтобы в наши дни целый парк назвали: Парк имени А.В. Косарева.

Помнят!

Это увековечение посмертное, знаки памяти, дань уважения известному политическому деятелю своего времени, культовому лидеру молодежи 30-х годов.

Ну а как быть со славой прижизненной? Не давит ли она на голову, как шапка Мономаха? Не вызывает ли бешеную зависть не только у современников героя, но и у нескольких поколений после его гибели?

До такой степени давит и так вызывает, что уже в XXI веке появляются как бы «научные исследования» под названиями типа «Культ личности Косарева».

Существовал ли этот культ на самом деле?

Слов нет, мой дед был суперпопулярен — не столько благодаря своей должности «младшего генсека», сколько природному умению нравиться людям, вызывать доверие, заражать верой в идею, что все равно получится даже на вид безнадежное дело. Он умел убеждать до такой степени, что вот, например, входят в кабинет люди, которые хотели отговорить Косарева от очередной затеи, а выходят из кабинета — горячими его сторонниками!

Сталина — боялись.

Косарева — никогда.

Его уважали и любили. Не только комсомолки, потому что красивый был мужик. Уважали и любили все: в нем плескалось море обаяния!

Поэтому именем Сталина называли заводы и города из «уважительного страха». Так же точно, как именем Ежова.

Имя Косарева появлялось как бы стихийно, и почти всегда инициатива шла не сверху, а снизу.

В 1932 году молодые горняки попросили назвать свою золотодобывающую шахту в Якутии именем Косарева. Разрешили. Шахтеры стали называть себя «косаревцами», вышли на первое место в стране, за это Косарев помог им устроить быт: отремонтировал комнаты, премировал карманными часами, разрешил иметь личные телефоны, устроил клуб с библиотекой и звуковым кино. Была возможность — выбил деньги и сделал.

А что это за привилегии по сегодняшним дням? Да никакие, нищенские.

5 марта 1934 года имя Косарева было присвоено пятой эскадрилье Военно-воздушных сил, а годом позже — Центральному аэроклубу в Тушино.

Справедливо ли это? Конечно. И ни у кого не вызвало вопросов: именно Александру Васильевичу принадлежала инициатива массового привлечения молодежи к парашютному спорту и авиации. Летный состав сильно омолодился и увеличился: как это пришлось кстати!

Уже Косарева не будет среди живых, когда начнется война с Гитлером, и вот тогда скажется эта массовость: можно иметь много самолетов, но нужно еще иметь и тех, кто на них станет летать!

Некоторыми вещами Косарев не мог управлять, потому что не мог заткнуть все рты, а излишнее восхваление при Сталине бывает крайне опасно.

Понятно, что они дружили с Николаем Старостиным и всеми его братьями, так что Николай никогда не забывал, кто на самом деле создал всесоюзное спортивное общество и футбольную команду «Спартак». Из этой искренней, надеюсь, благодарности он публично назвал Косарева «старшим капитаном советского футбола», «лучшим снайпером советской молодежи». Это не лесть, а признание.

Под гром аплодисментов и крики одобрения Старостин прямо на сцене дарит Косареву дорогое охотничье ружье «от имени мастеров московского общества «Спартак». Да еще прибавляет от себя, что, он на это надеется, «ни одна дробинка из выпущенного товарищем Косаревым заряда не минует цели!».

Этот текст был в оригинале доставлен осведомителями, — которых было полно в зале! — Ежову, а тот, можно даже не сомневаться, доложил Сталину.

Можно не сомневаться и в другом: слова насчет дробинки, которая не минует цели, также руководство партии заинтересовали.

Причем тут дробинка? Что не минует? Какой цели? В кого это, товарищ Косарев, по словам товарища Старостина, собрался стрелять? Тем более, что слова насчет «лучшего снайпера советской молодежи», напечатанные в газете и озвученные по радио, совсем не обрадовали членов ЦК партии. Особенно когда вскоре после этого именем Косарева были названы мясокомбинат в городе Фрунзе и Дружковский завод по производству болтов и гаек в Донецкой области.

А в ноябре 1938 года на диком VIII пленуме ЦК комсомола, когда по приказу Сталина Косарева долбали со всех сторон, не стесняясь, взял слово будущий его преемник. Н. Михайлов и озвучил такую чушь, что у хорошо знавших Косарева людей покраснели уши. Хотя у самого Михайлова, в то время шефа «Комсомолки», они вовсе не покраснели.

У меня нет стенограммы, но со слов Пикиной я знаю, что именно он рассказал пленуму историю. Будто бы Косарев после праздника позвонил в редакцию «Комсомольской правды» с претензиями: почему его нет на фотографии в газетном репортаже на первой полосе среди руководителей партии и правительства на мавзолее? Ведь он там тоже стоял!

И дальше Михайлов говорит, что, дескать, он вынужден был смягчить раздражение генсека ЦК комсомола, орущего на него по телефону, тем, что качество других снимков было плохое, поэтому их не разместили.

При выступлении Михайлова, с которым уже вели собеседования в ЦК на предмет его назначения главой комсомола вместо Косарева, многозначительно молчал Сталин, ухмылялись члены политбюро. Многие понимали, что это абсолютная и никак не доказуемая напраслина. Того же типа, как слова Берии насчет того, что Косарева завербовали польским шпионом в зоологическом саду Варшавы.