«Запомните меня живым». Судьба и бессмертие Александра Косарева - [36]
Через два дня Зиновьев написал заявление в Президиум ЦИК СССР о помиловании: «Прошу мне верить, что я врагом больше не являюсь…»
Когда Зиновьева, призывавшего еще при Ленине к децимации русского народа, повели на расстрел вместе с Каменевым 25 августа, по пути в подвал соратник Ленина до такой степени жалобно молил о пощаде, так целовал сапоги своим палачам, плакал, мочился в штаны, что Каменев сказал ему:
— Перестаньте, Григорий! Умрем достойно!
Сцену расстрела в молчании наблюдали три грядущих жертвы Сталина — тоже будущие покойники: Ягода, его заместитель Ежов и начальник охраны Сталина Паукер.
Старые большевики умерли, как могли.
1 сентября 1936 года другой соратник Ленина, Николай Иванович Бухарин, — целую неделю, будучи еще на воле, колебался, писать или не писать, — и все же зачем-то накатал и послал письмо Климу Ворошилову: «Каменев — циник-убийца, омерзительнейший из людей, падаль человеческая. Что расстреляли собак, страшно рад!» Но садист Ворошилов знал цену обстоятельствам и словам. И показал цидулю Бухарина Сталину.
Если Александр Косарев никогда не был поклонником Каменева с Зиновьевым, — и даже, напротив, в конце двадцатых был послан партией в Ленинград на борьбу с правыми! — то Бухарина он уважал, они дружили. И Николай Иванович сделал для Косарева немало хорошего. При этом и Косарев уважал умного «левака и реформатора», «любимца партии» Бухарина, хотя тот еще в 1917-м вещал с трибуны, как унтер Пришибеев:
— Многопартийность?.. У нас могут быть только две партии: одна — у власти, другая — в тюрьме!
И предлагал весьма интересный способ «выработки коммунистического человека»:
— Пролетарское принуждение, — учил он комсомольцев и революционную молодежь, — во всех своих формах, начиная от расстрелов, является методом выработки коммунистического человека из человеческого материала капиталистической эпохи!
Я бы тут добавила: если «начиная от расстрелов», то чем же заканчивая? Тоже расстрелами?
Ну, так его к расстрелу и приговорили.
И снова-таки 13 марта 1938 года Косарев получил через фельдъегеря секретный документ «для ознакомления и уничтожения» — прошение Бухарина в Президиум Верховного Совета СССР о помиловании.
Однако складывалось впечатление, что Бухарин хлопотал не о жизни, а о смерти.
«За мои преступления, — читал Косарев и не верил своим глазам, — меня нужно было расстрелять десять раз… Я рад, что власть пролетариата разгромила всё то преступное, что видело во мне своего лидера и лидером чего я действительно был… Прошу Президиум Верховного Совета о милости и пощаде».
А также предпринял попытку пророчества: «Я твердо уверен: пройдут годы, будут перейдены великие исторические рубежи под водительством Сталина, и вы не будете сетовать на акт милосердия и пощады, о котором я вас прошу…»
Спустя много лет, уже в 1987-м, когда я училась в ВКШ и по утрам стояла в очереди за «Огоньком», появилось еще одно «завещание» Бухарина, которое выжившая его супруга Ларина запомнила наизусть и озвучила перед потомками.
Под амбициозным заголовком «Будущему поколению советских руководителей» Бухарин велел нам передать через годы забвения: «Знайте, товарищи, что на том знамени, которое вы понесете победоносным шествием к коммунизму, есть и моя капля крови!»
Знаем-знаем, никто не спорит!
И что же происходило в душе избитого 35-летне-го красивого мужика по имени Саша Косарев, когда он вспоминал всю эту партийную муть?
Трудно себе представить.
Его слова, еще на Лубянке брошенные в лицо Шварцману и Родосу, насчет того, что «вы не Косарева губите, вы советскую власть позорите и губите», полны пафоса, но вряд ли отражали душевное смятение, бурю, которую он переживал.
Согласно убеждениям Косарева, ему казалось вполне достижимым общество равенства и братства, бесклассовое, могучее и свободное. Мечта народов. Но главное — справедливое. И ему было, что с чем сравнивать.
Он и в самых страшных снах больше не хотел себя видеть в цинковальном заводе Анисимова, на коленях перед травильными ваннами — окунать в кислоту металлическую посуду перед тем, как ее цинковали. Он помнил, что такое для пацана по 12–14 часов дышать кислотными испарениями и газом. Когда во рту горько и руки в язвах. И даже спустя годы после рукопожатия, когда спрашивали, отчего у него такие шершавые ладони, Косарев пожимал плечами: «Да было там одно время…»
Не хотелось назад, в царскую Россию и его сверстникам, друзьям по крови, с которыми он воевал на Гражданке, — детьми слободок, похожих на зловонные ямы, детьми алкоголиков и проституток, которые мечтать не смели ни о каком будущем.
Мастера, конечно, жили по-другому, зажиточнее. А эти, из слободок и окраин, не мыслили себя без товарища Ленина, который всегда знал, что говорил. Без товарища Троцкого, беспощадного командира и создателя Красной армии. Без своего в доску мужика товарища Кирова. Без товарища Сталина, который невероятными темпами, мытьем и катаньем, огнем и кровью повелел строить домны и гигантские заводы в бывшей патриархальной державе.
Вот почему они создали комсомол, поверили в его идею и в целом бывали в нем счастливы.
Второй том новой, полной – четырехтомной версии воспоминаний барона Андрея Ивановича Дельвига (1813–1887), крупнейшего русского инженера и руководителя в исключительно важной для государства сфере строительства и эксплуатации гидротехнических сооружений, искусственных сухопутных коммуникаций (в том числе с 1842 г. железных дорог), портов, а также публичных зданий в городах, начинается с рассказа о событиях 1842 г. В это время в ведомство путей сообщения и публичных зданий входили три департамента: 1-й (по устроению шоссе и водяных сообщений) под руководством А.
В 1940 году в Гааге проживало около восемнадцати тысяч евреев. Среди них – шестилетняя Лин и ее родители, и многочисленные дядюшки, тетушки, кузены и кузины. Когда в 1942 году стало очевидным, чем грозит евреям нацистская оккупация, родители попытались спасти дочь. Так Лин оказалась в приемной семье, первой из череды семей, домов, тайных убежищ, которые ей пришлось сменить за три года. Благодаря самым обычным людям, подпольно помогавшим еврейским детям в Нидерландах во время Второй мировой войны, Лин выжила в Холокосте.
«Весна и осень здесь короткие» – это фраза из воспоминаний участника польского освободительного восстания 1863 года, сосланного в сибирскую деревню Тунка (Тункинская долина, ныне Бурятия). Книга повествует о трагической истории католических священников, которые за участие в восстании были сосланы царским режимом в Восточную Сибирь, а после 1866 года собраны в этом селе, где жили под надзором казачьего полка. Всего их оказалось там 156 человек: некоторые умерли в Тунке и в Иркутске, около 50 вернулись в Польшу, остальные осели в европейской части России.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Дневники Максимилиана Маркса, названные им «Записки старика» – уникальный по своей многогранности и широте материал. В своих воспоминаниях Маркс охватывает исторические, политические пласты второй половины XIX века, а также включает результаты этнографических, географических и научных наблюдений. «Записки старика» представляют интерес для исследования польско-российских отношений. Показательно, что, несмотря на польское происхождение и драматичную судьбу ссыльного, Максимилиан Маркс сумел реализовать свой личный, научный и творческий потенциал в Российской империи. Текст мемуаров прошел серьезную редакцию и снабжен научным комментарием, расширяющим представления об упомянутых М.
Виктор Гюго — имя одновременно знакомое и незнакомое для русского читателя. Автор бестселлеров, известных во всём мире, по которым ставятся популярные мюзиклы и снимаются кинофильмы, и стихов, которые знают только во Франции. Классик мировой литературы, один из самых ярких деятелей XIX столетия, Гюго прожил долгую жизнь, насыщенную невероятными превращениями. Из любимца королевского двора он становился политическим преступником и изгнанником. Из завзятого парижанина — жителем маленького островка. Его биография сама по себе — сюжет для увлекательного романа.