«Запомните меня живым». Судьба и бессмертие Александра Косарева - [35]
Через какое-то время на Лубянке будто бы опомнились, и Николай пишет:
«На одном из допросов следователь, видимо, решив сразу сбить меня с толку, спросил:
— Вы знаете Молотова?
— Его знает вся страна.
— Не валяйте дурака, вы лично с ним знакомы?
— Лично с ним не знаком, хотя мы виделись на приемах в Кремле, куда приглашались ведущие спортсмены.
— Кто в таком случае мог ходатайствовать за вас перед ним?
— Не понимаю, о чем идет речь.
— Почему он не подписал ордер на ваш арест в 1939 году?
— Думаю, на этот вопрос может ответить только сам Вячеслав Михайлович.
— Молчать!
Потом в своем «деле» я читал показания Косарева, которые он якобы дал во время следствия. Стало ясно, на краю какой пропасти я находился. Признавая себя виновным, Косарев «сознался» в том, что считал возможным, если понадобится, приступить к террору против руководителей партии и правительства, для чего организовал среди спортсменов боевую группу во главе с Николаем Старостиным.
Расчет был безошибочным — к 1942 году Косарев был расстрелян, а показания человека, которого нет в живых, — тяжелейшая улика, ее очень сложно опровергнуть. Затевалось «спартаковское» дело с заранее предрешенной концовкой. Оставалось соблюсти формальность.
Однако случилось непредвиденное: Молотов не подписал ордер на арест.
Воистину не знаешь, где найдешь, где потеряешь».
Глава десятая
«Нас утро встречает прохладой»
Строчка из прекрасного поэта Бориса Корнилова, также убитого Сталиным, когда ему был 31 год.
Наиболее отважные пели «в цепях звеня».
А музыка Дмитрия Шостаковича. Его косолапый вождь с тараканьими усищами приказал не трогать, не судить, не убивать, хотя Шостакович несколько лет жил, прислушиваясь к шорохам за дверью, а в прихожей стоял загодя собранный для тюрьмы чемоданчик.
В Лефортово утро встречало прохладой моего комсомольского дедушку в 6 утра. Как бы ни спал — вставай, голубчик. Надзиратели ходили между кабинетами и камерами, крича, как Красной армии: «Подъем-м-м!» И сразу начиналась поверка. Надзиратель называет фамилию — заключенный отзывается. До семи утра зэки прибирались в камерах, и потом раздавали кипяток и хлеб.
В двадцатые годы узников до обеда гнали на работу, но в сталинском Лефортово все оставались в камерах, ждали вызова на допрос. Отбой был в восемь вечера. Порядок не изменился.
Косарева вели на допрос, и стоило ему не ответить хоть на один вопрос, промолчать или сказать «не знаю», начинались побои.
Законны ли были избиения? Можно не сомневаться!
Как раз вскоре после того, как Косарева перевели в Лефортово, а именно 10 января 1939 года, тюрьма получила секретную шифрограмму Сталина. «Секретарям обкомов, крайкомов и руководству НКВД о применении мер физического воздействия в отношении врагов народа». Помимо всякой галиматьи, в ней содержится следующий вполне конкретный текст:
«ЦК ВКП(б)считает, что метод физического воздействия должен обязательно применяться и впредь, в виде исключения, в отношении явных и неразоружающихся врагов народа, как совершенно правильный и целесообразный метод. ЦК ВКП(б) требует от секретарей обкомов, крайкомов, ЦК национальных компартий, чтобы они при проверке работников НКВД руководствовались настоящим разъяснением.
Секретарь ЦК ВКП(б) И. СТАЛИН».
Из Косарева еще продолжали выбивать показания, когда был арестован командарм 1-го ранга, заместитель Ежова — Фриновский.
«Следственный аппарат во всех отделах НКВД разделен на «следователей-колоциков», «колоциков» и «рядовых» следователей, — писал Михаил Петрович в заявлении на имя Берии. — «Следователи-колоцики» были подобраны в основном из заговорщиков или скомпрометированных лиц, бесконтрольно применяли избиение арестованных, в кратчайший срок добивались «показаний» и умели грамотно, красочно составлять протоколы. Группа «колоциков» состояла из технических работников. Люди эти не знали материалов на подследственного. Их просто посылали в Лефортово, вызывали арестованного, и они приступали к его избиению. Избиение продолжалось до момента, пока подследственный не давал согласие на дачу показания».
Всю эту методу Косарев и другие секретари ЦК ВЛКСМ испытали в Лефортово на себе.
Когда Косарева, полуживого, избитого «колоциками», волокли в камеру и оставляли там до утра, часто без ужина, у него, мне кажется, было время задуматься об истоках этого насилия.
Саша еще был обычным безусым комсомольцем, красноармейцем, когда в сентябре 1918 года слушал вдохновенную речь председателя Петроградского Совета Григория Евсеевича Зиновьева (Радомыльского).
Зиновьев выкрикивал с трибуны:
— Мы должны увлечь за собой девяносто миллионов из ста, населяющих Советскую Россию! С остальными нельзя говорить — их надо уничтожать!
И Косарев одобрительно хлопал вместе с другими ребятами в буденовках и шинелях до пят, выкрикивая: «Правильно!»
Куда было деваться?
Но когда Зиновьев сам попал в число тех, кого «надо уничтожать», он, очевидно, энтузиазма уже не испытал. Зиновьева приговорили к смерти в 1936 году, о чем Косарев узнал из газет, сидя в кабинете генсека ЦК ВЛКСМ.
Второй том новой, полной – четырехтомной версии воспоминаний барона Андрея Ивановича Дельвига (1813–1887), крупнейшего русского инженера и руководителя в исключительно важной для государства сфере строительства и эксплуатации гидротехнических сооружений, искусственных сухопутных коммуникаций (в том числе с 1842 г. железных дорог), портов, а также публичных зданий в городах, начинается с рассказа о событиях 1842 г. В это время в ведомство путей сообщения и публичных зданий входили три департамента: 1-й (по устроению шоссе и водяных сообщений) под руководством А.
В 1940 году в Гааге проживало около восемнадцати тысяч евреев. Среди них – шестилетняя Лин и ее родители, и многочисленные дядюшки, тетушки, кузены и кузины. Когда в 1942 году стало очевидным, чем грозит евреям нацистская оккупация, родители попытались спасти дочь. Так Лин оказалась в приемной семье, первой из череды семей, домов, тайных убежищ, которые ей пришлось сменить за три года. Благодаря самым обычным людям, подпольно помогавшим еврейским детям в Нидерландах во время Второй мировой войны, Лин выжила в Холокосте.
«Весна и осень здесь короткие» – это фраза из воспоминаний участника польского освободительного восстания 1863 года, сосланного в сибирскую деревню Тунка (Тункинская долина, ныне Бурятия). Книга повествует о трагической истории католических священников, которые за участие в восстании были сосланы царским режимом в Восточную Сибирь, а после 1866 года собраны в этом селе, где жили под надзором казачьего полка. Всего их оказалось там 156 человек: некоторые умерли в Тунке и в Иркутске, около 50 вернулись в Польшу, остальные осели в европейской части России.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Дневники Максимилиана Маркса, названные им «Записки старика» – уникальный по своей многогранности и широте материал. В своих воспоминаниях Маркс охватывает исторические, политические пласты второй половины XIX века, а также включает результаты этнографических, географических и научных наблюдений. «Записки старика» представляют интерес для исследования польско-российских отношений. Показательно, что, несмотря на польское происхождение и драматичную судьбу ссыльного, Максимилиан Маркс сумел реализовать свой личный, научный и творческий потенциал в Российской империи. Текст мемуаров прошел серьезную редакцию и снабжен научным комментарием, расширяющим представления об упомянутых М.
Виктор Гюго — имя одновременно знакомое и незнакомое для русского читателя. Автор бестселлеров, известных во всём мире, по которым ставятся популярные мюзиклы и снимаются кинофильмы, и стихов, которые знают только во Франции. Классик мировой литературы, один из самых ярких деятелей XIX столетия, Гюго прожил долгую жизнь, насыщенную невероятными превращениями. Из любимца королевского двора он становился политическим преступником и изгнанником. Из завзятого парижанина — жителем маленького островка. Его биография сама по себе — сюжет для увлекательного романа.