Записки тюремного инспектора - [228]

Между тем все молчат и возмущаются втихомолку. Я спросил однажды проф. Микуличича, почему же молчат, если видят гибельные результаты власти демократов. И я увидел, что профессор хитрит. За минуту перед тем он возмущался всем происходящим, а в ответ мне начал говорить, что, в сущности, он не видит этого падения культуры. И в этом ответе я понял, как низко пал европейский интеллигент, подделывающийся под улицу.

Россия стоит в этом отношении и теперь выше. В России настоящего правительства и нормального государственного строя нет. Есть анархия и люди, захватившие террором власть, но это далеко не то, что законные правительства европейских держав, хотя и опростившихся, но все же преемственно сохранившие государственную власть и весь технический государственный аппарат. Они ответственны за свою деятельность, и к ним могут быть предъявлены более серьезные требования, чем к русскому народу.

Русский народ не имеет в лице большевистской власти ответственных представителей, и к тому же государственный аппарат у него уничтожен. Фактически государственной власти у нас нет. Есть диктатура, террор, а жизнь неорганизованна и анархична. Крестьянин грабил. Его направляли - ему разрешили, его, наконец, призывали грабить. Крестьянину нужно простить. Это была революция. Его натравили, он виноват, но когда-нибудь он опомнится, а может быть, уже и опомнился. А к тому же он свой, русский человек. Жизнь наладится. Руководители революции вымрут или разбегутся, и все вместе русские люди ответят за грехи прошлого. Это дело домашнее, разберутся... И тот, кто теперь дома, кто пережил вместе с народом лихолетье, тот простит темной массе революционный экстаз, и старые счеты забудутся. Мужик грабил, разрушал, убивал, расстреливал, но на это он и мужик.

В Европе в этом отношении хуже. Здесь разрушает культуру не мужик, не солдат, не темные массы, а организованная, наследственная власть - правительства и их парламенты. И нам противно видеть это. Мы привыкли думать, что живем в период расцвета культуры и цивилизации, и как-то иначе представляли себе просвещенный мир. Мы уверены и имеем сведения, что оставшаяся в России интеллигенция, пришибленная, голодная, разоренная, в громадном большинстве не знает этого и осталась верна своим традициям просвещенной жизни. И в этом отношении они счастливее нас. Пусть они переживут большевизм, но морального падения они не испытают. Заветы русской культуры, как равно и высшие запросы ума и совести, никогда и ни при каких условиях не уступят места опростившимся идеалам современной Европы. Пусть вновь окрепнет измученная Россия, и русское просвещенное общество с презрением отвернется от своих бывших союзников.

Теперь мне хотелось бы отдать себе ясный отчет в том, что лучше. То, что дочь моя Оля осталась в советской России, или, может быть, было бы лучше, если бы она была здесь, со мною. Прежде всего здесь она не была бы, потому что встреча моя с братом была случайная. Следовательно, мы были бы еще в худшем положении. В лучшем случае служба кельнершей в ресторане со всеми последствиями унижения и оскорблений, подобно тому, как это было в г. Варне с освидетельствованием в полиции русских девушек или в Константинополе, в царстве просвещенного европейского разврата. Еще хуже была бы служба гувернанткой и беготня по урокам за гроши, на которые нельзя существовать.

Но вернее всего, что нам пришлось бы жить где-нибудь в колонии и вести беженскую жизнь впроголодь, без белья и одежды, в дырявых башмаках, без развлечений, без удовольствий, без книг, газет и журналов. Мы видали это ужасное положение русских барышень и жен офицеров за границей в роли беженок. Но ведь это только одна сторона жизни. Есть еще другое - духовная жизнь, этика, мораль, привитые воспитанием традиции, гордость и достоинство русской женщины. Все это должно быть забыто. Все то, что привито воспитанием, воспринято культурой и составляет красу и гордость русской девушки, это в положении беженском попрано.

Англичане и французы, оказавшие содействие к эвакуации, загоняли русских барышень в один общий сарай с солдатами и не признавали различия между мужчинами и женщинами. Рыцарские времена прошли. Джентльменства поверженная в демократизм Европа не знает. Аристократизм ума, творчества, знаний, морали, благородства и воспитания заменился демократическим опрощением и циничной проповедью уравнения высшего существа - человека с животным. Изысканно воспитанная русская девушка должна забыть обстановку прежней своей жизни. Теперь это не модно. Но и это не все. Есть еще одно положение, и самое главное -это положение русской женщины-патриотки, любящей свою Родину, свою культуру, свою гордость среди враждебно настроенных иностранцев.

Европа признала большевиков, санкционировав таким образом морально все ужасы большевизма. Став открыто на сторону международных авантюристов, наши бывшие союзники стали нашими врагами. Конечно, может быть, каждый отдельный англичанин, француз, немец не сочувствует этому сближению своего правительства с отбросами русского народа. Может быть, конечно, в основе этого политического акта лежит какой-нибудь иной смысл, но тот, кто в союзе с большевиками, тот для русского народа такой же враг, как и большевики.