Записки русского тенора. Воспоминания, заметки, письма - [35]
На основной сцене Большого театра шла опера Мейербера «Гугеноты» (дирижёр А.Мелик-Пашаев, режиссёр Н. Смолич). Спектакль имел успех, но шёл не очень долго. Партии в этой опере распределены таким образом, что каждая, даже второго положения, является очень ответственной, а это всегда заставляло руководство нервничать — как быть с другими спектаклями. Маргариту Валуа пели Степанова и Барсова, Валентину — Держинская и Сливинская, пажа — Златогорова и Лидия Баклина, Невера — Политковский и Норцов, Рауля — Ханаев и Андгуладзе, Марселя — Лубенцов и Красовский. Но несмотря на столь сильный состав, на многие партии оперы исполнителей явно недоставало. Так труднейшая, очень высокая по тесситуре партия Рауля заставляла Ханаева задолго начинать к ней готовиться, а Андгуладзе, переехавший из тёплого климата Грузии, так и не смог в московских условиях освободиться от постоянного трахеита и пел редко. Только что вступивший в труппу Максим Дормидонтович Михайлов пока ещё не мог в полной мере блеснуть своими выдающимися вокальными данными в басовых партиях «Гугенотов», а из двух Неверов одному не хватало драматизма, а второй был недостаточно ярок.
В 1935 году впервые прозвучала «Леди Макбет Мценского уезда» Шостаковича. Эта опера, имевшая успех у зрителя несмотря на сложность музыкального языка, вызвала резко отрицательную реакцию верховной власти и уничтожающую критику в статье «Сумбур вместо музыки» в «Правде», после чего на неё наложили запрет вплоть до наших дней, поэтому я о ней ничего писать не буду, напомню лишь имена создателей спектакля: дирижёр Александр Мелик-Пашаев, режиссёр Николай Смолич, художник Владимир Дмитриев. Катерину пели Маргарита Бутенина и Ольга Леонтьева, Сергея — Борис Бобков и Владимир Дидковский.
Не везло в Большом театре и «Китежу». Подготовленный к возобновлению В. И. Суком, «Китеж» не увидел света рампы из-за смерти дирижёра, который умер по пути на генеральную репетицию оперы. После его смерти долго не могли решить, кому возобновлять «Китеж». В конце концов опера пошла под руководством Голованова, в декорациях Коровина, с режиссурой Нардова. Среди исполнителей выделялись Озеров (Гришка Кутерьма) и Кругликова (Феврония), в роли князя Юрия впервые выступил Максим Дормидонтович Михайлов.
Среди советских оперных театров особое место занимал тогда Ленинградский Малый оперный театр (МАЛЕГОТ), который по справедливости называли «лабораторией советской оперы». Во главе театра стоял деятельный организатор и дирижёр Самуил Абрамович Самосуд. При нём в этом театре родились многие новые оперы советских композиторов: «Нос» и «Леди Макбет» Шостаковича, «Кола Брюньон» Кабалевского, «Тихий Дон» Дзержинского, «Именины» Желобинского и многие другие. Кроме того, Мейерхольд очень своеобразно интерпретировал здесь «Пиковую даму» (1935). Историки ещё вспомнят об этом спектакле и напишут подробно о режиссёрской экспликации и трактовке образов. Многие из названных спектаклей были показаны в Москве на декаде ленинградского искусства. По-разному приняли москвичи эти постановки. Я, например, вспоминаю карикатуру в «Вечерней Москве» на «Пиковую даму»: изображена партитура Чайковского, раскрытая на дирижёрском пульте, над ней с дирижёрской палочкой в руках стоит Самосуд, под карикатурой подпись: «Самосуд над Чайковским». Это был намёк на то, что по воле постановщиков отдельные куски оперы были переставлены, другие изъяты вовсе, текст либретто написан заново, а действие перенесено в эпоху Николая I и приближено к повести Пушкина.
Однако общий резонанс декады был положительным, и в результате последовало распоряжение сверху назначить Самуила Абрамовича Самосуда художественным руководителем Большого театра. Ни до, ни после этого никто такой должности в Большом театре не занимал. Были главные дирижёры, главные режиссёры, но единоличной власти во всех художественных отношениях один человек никогда не получал. Таким образом, примерно с конца апреля 1936 года в Большом театре начался период советских опер — под видом устарелых из репертуара ушли многие произведения русской классики, за что Самосуд в конечном счёте и был снят со своей должности в 1944 году. Случай, в общем, не характерный. Театр работал хорошо, ставил много новых советских произведений, растил новых певцов. И нужно же было произойти одному роковому совпадению, которое растянулось на несколько лет! В середине 30-х в Москву приезжал с визитом президент Чехословакии Эдуард Бенеш. Он смотрел в Большом театре оперу «Садко». И надо же было так случиться, что в сцене иноземных гостей корабль Веденецкого гостя не смог вовремя остановиться и проплыл мимо <…> прямо в оркестр. Поднялся невообразимый шум, спектакля Бенеш не досмотрел и уехал. И когда он в 1943-44 году вновь приехал в Москву, то сказал, что хотел бы «досмотреть» «Садко». Все пошутили, посмеялись и дали команду в Большой театр, что завтра на «Садко» приедет Бенеш. В театре ответили, что «Садко» давно нет в репертуаре театра. Тогда стали думать, что ещё хочет видеть незадачливый президент, а он, как на грех, что ни назовёт, всё не идёт. Тогда Сталин якобы спрашивает: «Кто же за это отвечает?» Ему, конечно, сказали, что художественный руководитель — Самосуд. Это и решило его участь, и на должность, на сей раз уже просто главного дирижёра, был назначен Арий Моисеевич Пазовский.
