Записки русского тенора. Воспоминания, заметки, письма - [27]

Всё же студия отделилась от Большого театра, а в самом театре поиски нового продолжались. Иной раз они были направлены по неверному пути. В частности, мне до сих пор не ясно, для чего нужно было ставить в Большом театре «Прекрасную Елену» Оффенбаха или «Маскотту» («Красное солнышко») Одрана. Вряд ли эти оперетты были ближе к пролетарской аудитории, чем, скажем, «Фауст» или «Гугеноты».

Коллектив Большого театра стремился создать советскую оперу. Поиски здесь ведутся давние, и с сожалением скажу, пока всё ещё тщетные. Ещё в 1927 году ставится «Иван-солдат» К. Корчмарёва. Эта опера, написанная на основе сказки «О попе Обалдуе», была по сути дела не оперой в нашем понимании этого слова. Это был скорее памфлет или некое народное зрелище с двумя «объяснителями» у занавеса, с речитативными фразами (прозой). Поп Обалдуй был выведен как карикатура на Александра III, Иван-солдат — как некий Козьма Крючков (казак, былинный герой Первой мировой войны). В спектакле были заняты лучшие силы театра: Александра Матова (Алёна Прекрасная), Валерия Барсова (Красота Неописанная), Иван Козловский (Князёк Данило-говорило), Александр Алексеев (царский вельможа Мели-Емеля), Николай Зубарев (Иван-солдат), отец нашего известного дирижёра — баритон Фёдор Светланов (Кощей Бессмертный) и другие.

Одновременно на основной сцене ставится опера Сергея Прокофьева «Любовь к трём апельсинам». Хотя это и не было постановкой той советской оперы, которой так ждали от Большого театра, резонанс был огромный. Не всё ещё здесь удалось, и за многое театр бранили. Но всё же небезынтересно обратиться к рецензии в «Вечерней Москве» (31.5.1927): «В тех любительских упражнениях, которые принято называть постановками Большого театра, бьёт в глаза первейшая и исключительная забота о том, чтобы всё было „пышно, богато“, как на свадьбе <…> В „Апельсинах“ мы имеем впервые за последнее десятилетие профессионально квалифицированную режиссуру и оформление. Вместо толкотни — движение, вместо импровизации — расчёт». В этой опере искали «созвучное» и нашли его, по словам рецензента «Известий» (29.5.1927): «Осипов — Кухарка, управляющая государством, Петров — король, им не управляющий». И этот же рецензент Антон Углов говорит в той же статье: «Со стороны композиторской техники „Апельсины“ одна из современнейших опер. На ней можно и нужно учиться».

Продолжая работать над постановками произведений советских композиторов, театр ставит оперы «Тупейный художник» Ивана Шишова, «Сын солнца» Сергея Василенко, «Оле из Нордланда» Ипполитова-Иванова, «Загмук» Александра Крейна и «Алмаст» Александра Спендиарова. Все эти оперы были написаны не на современную тему, не имели заметного успеха и в репертуаре не задержались. Первой оперой, где попытались вывести на сцене современников, был «Прорыв» Сергея Потоцкого (1930). Правда, представители белокулацкого стана были очерчены авторами куда более сочными красками. Но рядом с ними действовал большевик Фёдор Клёнов, которого талантливо воплотил на сцене Владимир Михайлович Политковский. Увы, и эта опера не имела успеха.

Что касается классики, то здесь творческих удач у Большого театра и его Филиала было больше. К юбилею Леонида Витальевича Собинова в 1923 году был возобновлён «Лоэнгрин» Вагнера. На следующий год был поставлен «Фауст», причём этот спектакль (режиссёр В. Лосский, дирижёр А. Пазовский) был признан удачей и шёл довольно долго. Рецензенты отмечали образцовую дирижёрскую интерпретацию и вокальное мастерство Держинской в партии Маргариты. Особенностью постановки был «мужской» вариант партии Зибеля, которого пели Сергей Юдин и Вячеслав Наумов. Мефистофеля пел Евгений Ждановский. Партия Фауста была разделена: старого пел Микиша, молодого — Николай Озеров. Лирического тенора собиновского толка для партии Фауста в труппе тогда не было.

В 1925 году была поставлена «Саломея» Рихарда Штрауса. Спектаклем дирижировал В. Сук, режиссёром был И. Лапицкий. Главные партии пели Политковский (Иоканаан), Микиша (Ирод), Благовидова (Иродиада) и Валентина Павловская (Саломея). В дальнейшем в титульной роли выступали Анна Соловьёва, Людмила Рудницкая и латышская певица Мильда Брехман-Штенгель.

В 1926 году было поставлено «Сказание о невидимом граде Китеже» (дирижёр В. Сук). Об этом спектакле шли горячие дискуссии. Многие считали, что опера Римского-Корсакова несёт в себе такой заряд мистики и поповщины, что ставить её просто нельзя. Была создана специальная комиссия под председательством А. В. Луначарского, и только после этого оперу разрешили к постановке. Запоминающиеся образы создали Ксения Держинская (Феврония), Николай Озеров (Гришка Кутерьма), Василий Петров (князь Юрий). Наряду с резкоотрицательными, «левацкими» рецензиями были и восторженные. Подводя итоги дискуссии, Луначарский в «Известиях» от 27.7.1926 пишет: «Ну а храм Василия Блаженного, не снести ли его, так как он является, конечно, религиозным памятником?.. А можно ли показывать картину Иванова „Явление Христа народу“?» Высмеивая не в меру ретивых блюстителей, Луначарский призывает охранять культурное наследие прошлого и сделать его достоянием народных масс.