Записки о цвете - [20]
279. Можно ли описать слепому, когда кто-то видит? - Всё же слепой некоторым образом усваивает различие между собой и зрячими. И все же на этот вопрос хочется ответить -нет. - Но не поставлен ли он вводящим в заблуждение способом? Тому, кто не играет в футбол, так и тому, кто в него играет, можно описать, «что значит играть в футбол», для последнего, возможно, таким способом, что он может проверить правильность описания. Можно ли тогда описать зрячему, что означает, если кто-то видит? Но ему, конечно, можно объяснить, что такое слепота! То есть можно описать ему характерное для слепого поведение и можно завязать ему глаза. С другой стороны, нельзя сделать слепого временно зрячим, хотя можно описать ему, как ведёт себя зрячий.
280. Можно ли сказать, что «слепота к цвету» (или «слепота») - это феномен, а зрение - нет? Это означало бы нечто вроде: «Я вижу» -это высказывание, а «Я слеп» - нет. Но это всё-таки неверно. На улице меня часто принимают за слепого. Я мог бы сказать тому, кто так делает: «Я вижу», то есть я не слепой.
281. Можно было бы сказать: Феномен в том, что есть люди, которые не могут научиться тому-то и тому-то. Этот феномен - дальтонизм. - Следовательно, он был бы неспособностью; но зрение - способностью.
282. Я говорю В, который не умеет играть в шахматы: «А не может научиться играть в шахматы». В может это понять. - Но теперь я говорю кому-то, кто вообще не в состоянии научиться никакой игре, что такой-то и та-^сой-то не может научиться игре. Что он знает о сущности игр? Разве не может он иметь, например, совершенно ошибочное понятие игры? Ну он может понять, что мы не можем пригласить ни его, ни того другого развлечься, ибо они не могут играть ни в какую игру.
283. Сводится ли всё, что я хочу сказать здесь, к тому, что высказывание «Я вижу красный круг» и высказывание «Я вижу, не слепой» логически различны? Как проверяют человека, чтобы выяснить, является ли первое высказывание истинным? Как выясняют истинно ли второе? Психология учит нас, как констатировать дальтонизм и, тем самым, также и нормальное зрение. Но кто может этому научиться?
284. Я не могу никого научить игре, которой не могу научиться сам. Дальтоник не может научить видящего нормально нормальному употреблению слов, обозначающих цвета. Верно ли это? Он не может продемонстрировать ему игру, употребление.
285. Разве не может представитель народа дальтоников прийти к. мысли и вообразить странных людей (которых мы назвали бы «видящими нормально»)? Разве он не может представить такого видящего нормально, например, в театре? Так же, как он может представить обладающего даром пророчества без того, чтобы иметь этот дар самому. По крайней мере, это допустимо.
286. Но случится ли когда-нибудь дальтоникам назвать себя «дальтониками»? - Почему бы и нет? Но как ‘видящие нормально’ могли бы научиться ‘нормальному’ употреблению слов, обозначающих цвета, если бы они были исключением в популяции дальтоников? - Разве не может быть так, чтобы они употребляли слова, обозначающие цвета, как раз ‘нормально’, и, вероятно, в глазах других совершали бы определенные ошибки до тех пор, пока другие не научились бы ценить эти необычные способности.
287. Я могу представить (изобразить) себе, как выглядело бы для меня, если я бы я встретил такого человека.
288. Я могу представить себе, как поступал бы человек, которому неважно то, что важно для меня. Но могу ли я представить себе его состояние! - Что это означает? Могу ли я представить себе состояние того, кому важно то, что важно мне?
289. Я даже мог бы в точности подражать тому, кто выполняет умножение, без того, чтобы быть в состоянии самому научиться умножению. И я не могу тогда научить умножению других, хотя допустимо, чтобы я дал кому-то стимул ему научиться.
290. Дальтоник, очевидно, может описать испытание, посредством которого обнаруживается его слепота к цвету. И он может потом описать, что он также мог бы придумать.
291. Можно ли описать кому-то высшую математику без того, чтобы научить его ей? Или еще: Является ли такое обучение описанием типа вычисления? Описать кому-то игру в теннис не значит научить его ей (и наоборот). С другой стороны, тот, кто не знает, что такое теннис, а теперь учится в него играть, знает, что он такое. («Знание по описанию и знание по знакомству».)
292. Тот, у кого абсолютный слух, может научиться языковой игре, которой не могу научиться я.
293. Можно сказать, что человеческие понятия показывают, что имеет значение для людей, а что - нет. Но это не объясняет особые понятия, которые у нас есть. Это лишь исключает точку зрения, что мы владеем правильными, а другие люди ложными понятиями. (Есть переход от ошибки в вычислении к другому способу вычисления.)
294. Когда слепые говорят, как они охотно это делают, о голубом небе и других специфически зрительных явлениях, зрячие часто говорят: «Кто знает, что он при этом представляет». - Но почему он не говорит этого о других зрячих? Это, естественно, вообще ошибочное выражение.
295. То, о чем я пишу с таким занудством, может быть само собой разумеющимся другому с неиспорченным разумением.
Zettel – коллекция заметок Людвига Витгенштейна (1889–1951), написанных с 1929 по 1948 год и отобранных им лично в качестве наиболее значимых для его философии. Возможно, коллекция предназначалась для дальнейшей публикации или использования в других работах. Заметки касаются всех основных тем, занимавших Витгенштейна все эти годы и до самой смерти. Формулировки ключевых вопросов и варианты ответов – что такое язык, предложение, значение слова, языковые игры, повседневность, машина, боль, цвет, обучение употреблению слов и многое другое – даны в этом собрании заметок ясно настолько, насколько это вообще возможно для Витгенштейна, многогранно и не без литературного изящества.
Motto: и все что люди знают, а не просто восприняли слухом как шум, может быть высказано в трех словах. (Кюрнбергер).
Людвиг Йозеф Иоганн фон Витгенштейн (1889—1951) — гениальный британский философ австрийского происхождения, ученик и друг Бертрана Рассела, осуществивший целых две революции в западной философии ХХ века — на основе его работ были созданы, во-первых, теория логического позитивизма, а во-вторых — теория британской лингвистической философии, более известная как «философия обыденного языка».
В данном издании публикуются лекции и заметки Людвига Витгенштейна, явившиеся предварительными материалами для его «Философских исследований», одного из главных философских произведений XX века. «Голубая книга» представляет собой конспект лекций, прочитанных Витгенштейном студентам в Кембридже в 1933-34 гг. «Коричневая книга» была также надиктована философом его кембриджским ученикам. Именно здесь Витгенштейн пытается в популярной форме рассказать о ключевых для его поздней философии темах, а также дает подробный перечень и анализ языковых игр (в дальнейшем он не будет останавливаться на их детализации столь подробно).«Голубая и коричневая книги», классические тексты позднего Витгенштейна, дают нам возможность окунуться в необычный философский «поток сознания» и из первых рук узнать о размышлениях человека, который коренным образом изменил ход современной философии.
Из предисловия:Необходимость в книге, в которой давалось бы систематическое изложение исторического материализма, давно назрела. Такая книга нужна студентам и преподавателям высших учебных заведении, а также многочисленным кадрам советской интеллигенции, самостоятельно изучающим основы марксистско-ленинской философской науки.Предлагаемая читателю книга, написанная авторским коллективом Института философии Академии наук СССР, представляет собой попытку дать более или менее полное изложение основ исторического материализма.
Монография посвящена исследованию становления онтологической парадигмы трансгрессии в истории европейской и русской философии. Основное внимание в книге сосредоточено на учениях Г. В. Ф. Гегеля и Ф. Ницше как на основных источниках формирования нового типа философского мышления.Монография адресована философам, аспирантам, студентам и всем интересующимся проблемами современной онтологии.
М.Н. Эпштейн – известный филолог и философ, профессор теории культуры (университет Эмори, США). Эта книга – итог его многолетней междисциплинарной работы, в том числе как руководителя Центра гуманитарных инноваций (Даремский университет, Великобритания). Задача книги – наметить выход из кризиса гуманитарных наук, преодолеть их изоляцию в современном обществе, интегрировать в духовное и научно-техническое развитие человечества. В книге рассматриваются пути гуманитарного изобретательства, научного воображения, творческих инноваций.
Книга – дополненное и переработанное издание «Эстетической эпистемологии», опубликованной в 2015 году издательством Palmarium Academic Publishing (Saarbrücken) и Издательским домом «Академия» (Москва). В работе анализируются подходы к построению эстетической теории познания, проблематика соотношения эстетического и познавательного отношения к миру, рассматривается нестираемая данность эстетического в жизни познания, раскрывается, как эстетическое свойство познающего разума проявляется в кибернетике сознания и искусственного интеллекта.
Автор книги профессор Георг Менде – один из видных философов Германской Демократической Республики. «Путь Карла Маркса от революционного демократа к коммунисту» – исследование первого периода идейного развития К. Маркса (1837 – 1844 гг.).Г. Менде в своем небольшом, но ценном труде широко анализирует многие документы, раскрывающие становление К. Маркса как коммуниста, теоретика и вождя революционно-освободительного движения пролетариата.
Книга будет интересна всем, кто неравнодушен к мнению больших учёных о ценности Знания, о путях его расширения и качествах, необходимых первопроходцам науки. Но в первую очередь она адресована старшей школе для обучения искусству мышления на конкретных примерах. Эти примеры представляют собой адаптированные фрагменты из трудов, писем, дневниковых записей, публицистических статей учёных-классиков и учёных нашего времени, подобранные тематически. Прилагаются Словарь и иллюстрированный Указатель имён, с краткими сведениями о характерном в деятельности и личности всех упоминаемых учёных.