Записки о болгарских восстаниях - [45]

— Но от кого же они бегут, дядя Вылю? — спросили мы еще нетерпеливее.

— Не спешите, — продолжал он. — Такая уж их собачья вера поганая, пока еще дурят по-свойски. Как завидели они меня — те двое, что бежали, — один подскочил и дал мне две затрещины, да такие, что до сих пор в ушах звенит. Потом отняли у меня котомку и ножик, а сами наутек.

Наш благодетель рассказывал об этом случае как-то вяло и равнодушно, словно читал по книге, а мы слушали его, раскрыв глаза, ведь мы только от него могли узнать о том, что делается в мире, только с ним одним могли разговаривать о чем бы то ни было, в частности, политических новостях. После каждого его слова у нас возникали сотни вопросов. А он продолжал:

— Как видно, дела у них дрянь, и турки это раньше нас почуяли. Со стороны Сербии наши молодцы нагрянули с двенадцатью знаменами. Жандармы рассыпались по деревням собирать работников с телегами и мотыгами, чтобы рыть окопы вокруг Софии. Один жандарм в нашем селе ночевал — лютый был, как перец. Так он всю ночь ходил взад и вперед по двору, вздыхал, ругался, трубку курил без передышки. Никто на глаза ему показаться не смел. А главное, наши молодцы не одни. Кроме Сербии, к этим делам «она» /Россия/ свою руку приложила, а для турок это страшней всего. Говорят, с горных вершин слышно, как пушки стреляют!

Думаю, что незачем вам рассказывать, какое потрясающее впечатление произвели на нас слова старика о двенадцати знаменах, о пушечных выстрелах, о России и Сербии. Нечего и говорить, что все это мы приняли за чистую монету. Ведь еще три месяца назад мы не сомневались, что как только грянут выстрелы наших кремневок, Сербия, да и Россия начнут военные действия. Понятно, почему теперь мы не усомнились в словах дяди Вылю. Всего за минуту, от двух-трех бездоказательных фраз, от одного лишь рассказа про жандарма, который потерял сон и аппетит, наше сломленное мужество и наши священные надежды воскресли, мы почувствовали себя так, как в начале восстания.

— Ох, боже! Значит, не напрасно пролилась кровь во Фракии; значит, потомство не станет проклинать нас за то, что мы его обманули! — крикнул Бенковский — Рассказывай, дядюшка, рассказывай, ведь ты нам вместо родного отца, расскажи, что ты еще узнал о наших братьях, которые пришли с двенадцатью знаменами?

Дядя Вылю молчал. Он сидел, уставив глаза в землю, по его морщинистому лбу катились крупные капли пота, которые он то и дело вытирал своей лохматой шапкой. Не правда ли странно? В горах мороз, а он обливается потом, как в петровский пост. По всему было видно, что сердце у дяди Вылю, как говорится, «огнем горело». Но что это был за огонь?

— Беспокоится за нас, бедняга, — шепнул отец Кирилл так, чтобы старик его не слышал.

Но почему старик не смотрел нам в глаза, когда мы забросали его вопросами? Кто его знает! В те критические минуты нам было не до психологических наблюдений.

— Вот что я вам скажу, сынки: по моему стариковскому разумению, лучше мне самому проводить вас в Троян, — сказал, наконец, дядя Вылю и украдкой оглядел всех нас, словно собирался просить денег. — А впрочем, как хотите, смотрите сами. Только не говорите потом, что вы мне надоели и я хотел от вас отделаться. Боже упаси! Да хоть год живите при мне — только рад буду. Но лучше тронуться в путь теперь, когда «собаки» совсем очумели и с головой ушли в более важные дела. Отведу вас к своему зятю, а он уж о вас позаботится. Он такой человек, что с завязанными глазами доведет вас до Троянских хижин. Я затем и пришел, чтобы сказать вам это, а там делайте, как вам господь укажет. Скажите только слово, и я поведу вас. Как перейдем речку Свинарицу, до зятевой кошары будет совсем близко — пуля долетит…

Стрела дяди Вылю попала в цель. Он знал, что уже три дня мы бредили Трояном…

6

Часу в двенадцатом мы покинули то место, где нас нашел пастух. Он встал, перекрестился несколько раз, приложился к руке отца Кирилла и пошел вперед. Тут хлынул такой ливень, что вскоре в коровьих следах образовались лужицы, а небо потемнело, как в сумерки.

Мы спускались по горному склону к реке, которая носит название Костиня или Свинарская. Шли по узкой тропинке, один за другим: впереди наш благодетель, за ним Бенковский, отец Кирилл, Стефо и, наконец, я. Помнится, слева стояли какие-то ветхие лачуги, показавшиеся нам подозрительными, и мы все оборачивались, стараясь рассмотреть, что там внутри. Этой лесной тропинкой мы шли минут десять-пятнадцать и, наконец, спустились по склону на дно долины. Перед нами простирался зеленый луг, пересеченный дорогой, и это нам не понравилось, так как мы избегали дорог. За лугом, на том берегу речки, мы увидели лес, и над ним противоположный склон долины, но разглядели только нижнюю его часть, а выше все было окутано туманом. Луг был продолговатый и довольно большой, так что мы не сразу решились его перейти.

— Да не бойтесь же! Какой дьявол вас тут увидит? — проговорил наш благодетель и зашагал по мокрой луговой траве.

Мы последовали за ним в прежнем порядке, не обменявшись и двумя словами. До совещаний ли было! Не знаю, что думали трое моих товарищей об этом переходе по открытому со всех сторон месту, но о себе скажу, что меня очень беспокоила неосторожность дяди Вылю. Пока мы шли по лугу, я даже головы не смел поднять, чтобы посмотреть на окружающую местность, внушавшую мне страх. Я даже решил сказать товарищам, что подобная беспечность не в гайдуцких правилах, но отложил разговор до более удобного случая.