Записки из мира духов - [18]

Все расписались на свидетельстве, которое было заверено четырьмя крупнейшими адвокатами.

Снова грянула музыка. Песня называлась «An Opium Eater[15]». Когда молодожены покидали банкетный зал, гости снова выстроились в две шеренги, скрестив над головой трубки для курения опиума. Раздались аплодисменты. В руках у многих гостей появилось по одному рваному башмаку, наполненному рисом, лепестками черных цветов и окурками папирос. Все это было опрокинуто на молодых, которые от такого напора едва удержались на ногах.

Потом выпили по бокалу шампанского. Ужин прошел шумно и весело. Разошлись в одиннадцать часов.

День любой...

— Ну и заварил ты кашу,— добродушно заметил г-н Сяо, просматривая свежие газеты,— читай.

Я пробежал глазами отмеченные места. Статья была напечатана в верхней части полосы. В ней говорилось, что мое отрицание правдивости исторических материалов доктора Вэя внушает серьезное подозрение относительно меня самого. Не из низов ли я? В отделе хроники сообщалось, что пять газет во имя защиты верхнего яруса решили атаковать меня сообща. Они намерены возбудить против меня судебное дело, обвиняя в злонамеренном проникновении на верхний ярус. Я начинал злиться.

Но г-н Сяо заявил, что все это ерунда. Один звонок простолюдину Лу, и дело будет мирно улажено.

— Но я не хочу мирно! Я хочу бороться с этими невеждами!

— Э, господин Хань,— увещевал меня мой приятель,— в судебном разбирательстве мало хорошего. Успокойся. Я все беру на себя. Даю тебе слово, что завтра газеты запоют другую песню.

Он ушел звонить. Спустя четверть часа Чжун-но явился довольный и веселый:

— Все в порядке. Не обращай на них внимания. Они просто не разобрались, с кем имеют дело.

Вечером Чжун-но снова отправился к Лу Юэ-лао. Вернувшись, он сказал мне:

— Простолюдин Лу решил от своего имени опубликовать в завтрашних газетах заявление, где будет сказано, что твоя позиция достаточно интересна. Подобная фраза способна уладить любое крупное дело.

И немного погодя весело добавил:

— Да, простолюдин Лу приглашает тебя в клуб простолюдинов.

— А что это такое?

— Там бывают только доверенные люди Лу и Паня. Оба они его и создали. Знаешь, Хань, а ведь простолюдин Лу действительно нам доверяет.

Мне хотелось побывать в клубе и увидеть все своими глазами.

— А ты член клуба?

— Разумеется,— самодовольно ответил он.

Вечером прислали избирательные бюллетени. Таков был порядок.

— Ты погоди писать,— предупредил г-н Сяо.— В день выборов я подскажу, что именно надо на нем написать.

День любой...

Как и следовало ожидать, газеты опубликовали заявление Лу Юэ-лао. Там между прочим говорилось, что слова доктора Вэя, конечно, абсолютной чепухой считать нельзя, но и аргументы г-на Хань Ши-цяня достаточно интересны. Лично для него предпочтительнее позиция последнего. Намерение газет передать дело в суд диктовалось исключительно их заботой о чистоте верхнего яруса и достойно всяческого уважения. Правда, вышеуказанные газеты хватили через край, и он бы, Лу Юэ-лао, посоветовал на этом поставить точку. В заключение наш высокий шеф предложил считать господ Вэй Сань-шаня и Хань Ши-цяня адептами двух направлений в исторической науке.

Эффект был мгновенный. Позиция прессы резко изменилась, а наиболее воинственные газеты, грозившие мне судом, публично извинились, сожалея о случившемся. Им, видите ли, раньше было неясно существо проблемы. Они воздавали должное моему научному подвигу и смелости, с которой я выступил против доктора Вэя, и «от имени широких кругов журналистов «требовали» избрания Хань Ши-циня в члены Комитета исторических наук».

Так закончилось дело. А в Комитет входить я отказался.

Пришел Жао Сань. Последнее время он был занят, как никогда.

— Подготовка к выборам? — спросил я.

— К выборам готовиться нечего. Самое канительное — сопутствующие им торжества. Тут и конкурс младенцев, и соревнование литературных дам, и многое другое. И за все отвечает местная политическая администрация.

— Значит, надо будет пригласить Цзяна Соевую Подливу и У Дуду,— почему-то обрадовался г-н Сяо.

— Само собой. Главное — заручиться их согласием,— озабоченно подтвердил Жао Сань.— С остальными проще.

— А кто этот У Ду-ду?

— У Ду-ду — великий портной,— ответил г-н Жао.

— А зачем на выборах вам нужен один врач и один портной?

— Да нет, нам нужна армия врачей и портных. Эти двое будут главными.

— Непонятно.

— Все очень просто,— г-н Сяо был на месте.— Допустим, проходит конкурс младенцев. Интересно, смог бы ты определить без врача, какому младенцу обеспечивается лучший уход и самое калорийное питание? А кто лучше портного установит качество тканей, из которых сшита одежда маленьких граждан? Так-то. Первое место присуждается наиболее ухоженному и лучше всех одетому младенцу.

— Стало быть, первые места достаются детям обеспеченных родителей?

— Разумеется. Я уж не говорю о том, что подобный конкурс стимулирует наше движение вперед. А ты разве к этому не привык? — улыбнулся г-н Сяо.

Я задумался.

— Нет, это неплохо — устраивать конкурсы ухоженности и красоты младенцев!

Вечером посыльный Лу Юэ-лао доставил нам удостоверения на право участия в церемониях выборов. Позже позвонил он сам, дабы заручиться нашим согласием.