Записки Ивана Степановича Жиркевича, 1789–1848 - [163]

Шрифт
Интервал

…Смарагда перевели в другую губернию, там он стал действовать иначе и снисходительнее и привлек к себе расположение владельцев имений; в Витебск на его место поступил могилевский викарный епископ Исидор,[564] человек кроткий, благонравный и честный архипастырь. Со мной он тотчас сошелся и понял и намерения мои, и действия и, ежели по неизвестности к светской жизни иногда входил в ошибочное суждение о делах, по объяснении о том легко усматривал ошибку и изменял свои мысли и направление. Через два года и его перевели в Могилев; обыватели витебские с душевной скорбию и со слезами провожали отъезд преосвященного Исидора в Могилев; народ встретил его с предубеждением в его пользу и хотел даже отпрячь у него под экипажем лошадей и везти на себе до собора, – так много слышал о нем похвалы.

В Витебской губернии дух самовластия, закравшись единожды в духовенство, не скоро и без усилий едва ли когда истребится. Теперешний (1847) архиерей Василий (Лужицкий), перешедший к православной церкви из униатов, скоро, очень скоро забыл то унизительное и горькое положение, в котором он был относительно к Смарагду; он тоже хочет представлять и представляет из себя владыку; духовенство под ним вообще ставит себя в первый ряд государственного управления, вовсе не постигая того, что ежели наружно и отдаются оному уважение и почести, но это нисколько не должно касаться до светских отношений, а в одном только духовном направлении. Теперь ни один священник с владельцем имения не говорит иначе, как с подчиненным себе, а из черного класса народа каждого он считает совершенным для себя рабом. Крайне удивляло меня, когда я приехал в Витебск, печатное объявление нового архиерея в виде приказа, чтобы при предназначенном им крестном ходе все прихожане, собираясь предварительно в приходских церквах своих, непременно присутствовали при общем ходе; чтобы все служащие чиновники были при том непременно. Очень часто теперь (1847) возникают прихотливые притязания местного духовенства, чтобы чиновники собирались именно в такую-то, а не в другую какую церковь в табельные дни для слушания молебствия, невзирая ни на отдаление, ни на тягость, которая по местности может быть для этого служащим. Епархиальный начальник об этом настоятельно пишет свои требования к гражданскому начальству, а оно слепо их выполняет. У прихожан отымается (1847) воля не только приписываться по собственному желанию к приходам, но даже препятствуют им иметь таких духовников, которых они сами себе предназначают. Я не постигаю, какая польза может быть от такого принуждения, но самовластие духовенства было и будет всегда во вред обществу, и, по моему мнению, необходимо должно положить оному преграду (1847)…

…В 1844 г., еще летом, начались толки и суждения о плохом урожае хлеба по губернии; генерал-губернатор Дьяков и губернатор Клементьев,[565] осмеивая пророчество, утверждали, что это обыкновенная уловка витебских помещиков просить о льготах и пособиях. С сентября начали поступать об этом от предводителей и земской полиции форменные донесения, но господа главноначальствующие не только не давали этим известиям веры, но даже нимало не озаботились от себя хотя поверхностно удостовериться в справедливости; наконец в декабрь месяце крестьяне одного помещика послали графу Орлову[566] жалобу, что они умирают с голоду, а помещик не только собственный, но даже и их хлеб обращает на винокурню. Из Петербурга был прислан особый жандармский штаб-офицер исследовать жалобу. Первый он, а потом уже губернский предводитель прямо от себя к министру донесениями произвели тревогу. Вместо того чтобы обратить внимание тотчас и предварительно принять какие нужно меры, если справедливо донесение, чем бы выигрывалось время к пособию, в начале февраля (1844) отправился в Витебск через Псковскую губернию, в коей тоже открылась нужда, товарищ министра Сенявин;[567] он повез с собой кучу денег и чиновников. Не знаю, что он делал во Пскове, но, приехав в Витебск, он приступил немедленно собирать нуждающихся и лично выдавать им пособие; должно заметить, что по городу Витебску нужда была еще вовсе не чувствительна, ибо цена хлеба на рынках не превышала 1 рубля 20 копеек или 1 рубля 30 копеек за пуд муки ржаной, но едва почуяли присутствие благодетеля, и внутренние, и внешние поселяне кинулись на покормку; горожане бросились по квартальным и частным надзирателям полиции собирать записки о бедности. Записка просящему стоила иногда 25, 20, 15 и даже 10 копеек серебром, а он получал за это 2, 3, 5 и 10 рублей, а внешние более отставные или бессрочно отпускные солдаты наводнили город, цены на муку поднялись вдруг и через неделю дошли едва не до 3 рублей за пуд.

Заметить должно, что ежели бы не только в декабре, но даже и в феврале уже обращено было внимание на бельские промыслы, на московскую и калужскую торговлю хлебом, – весной, в мае месяце, рожь могла продаваться с небольшим за 10 рублей четверть на ассигнации, но внезапно произведенное потрясение разлилось и туда, и там цены тот же час стали подниматься, но в Витебской губернии собственно торгующих хлебом купцов нет, а в городах этим занимаются перекупщики, и коль скоро однажды цена где подымется, то оная уже держится не месяцы, а годы и умышленно поддерживается главными спекуляторами.


Рекомендуем почитать
В.Грабин и мастера пушечного дела

Книга повествует о «мастерах пушечного дела», которые вместе с прославленным конструктором В. Г. Грабиным сломали вековые устои артиллерийского производства и в сложнейших условиях Великой Отечественной войны наладили массовый выпуск первоклассных полевых, танковых и противотанковых орудий. Автор летописи более 45 лет работал и дружил с генералом В. Г. Грабиным, был свидетелем его творческих поисков, участвовал в создании оружия Победы на оборонных заводах города Горького и в Центральном артиллерийском КБ подмосковного Калининграда (ныне город Королев). Книга рассчитана на массового читателя. Издательство «Патриот», а также дети и внуки автора книги А. П. Худякова выражают глубокую признательность за активное участие и финансовую помощь в издании книги главе города Королева А. Ф. Морозенко, городскому комитету по культуре, генеральному директору ОАО «Газком» Н. Н. Севастьянову, президенту фонда социальной защиты «Королевские ветераны» А. В. Богданову и генеральному директору ГНПЦ «Звезда-Стрела» С. П. Яковлеву. © А. П. Худяков, 1999 © А. А. Митрофанов (переплет), 1999 © Издательство Патриот, 1999.


«Еврейское слово»: колонки

Скрижали Завета сообщают о многом. Не сообщают о том, что Исайя Берлин в Фонтанном дому имел беседу с Анной Андреевной. Также не сообщают: Сэлинджер был аутистом. Нам бы так – «прочь этот мир». И башмаком о трибуну Никита Сергеевич стукал не напрасно – ведь душа болит. Вот и дошли до главного – болит душа. Болеет, следовательно, вырастает душа. Не сказать метастазами, но через Еврейское слово, сказанное Найманом, питерским евреем, московским выкрестом, космополитом, чем не Скрижали этого времени. Иных не написано.


Градостроители

"Тихо и мирно протекала послевоенная жизнь в далеком от столичных и промышленных центров провинциальном городке. Бийску в 1953-м исполнилось 244 года и будущее его, казалось, предопределено второстепенной ролью подобных ему сибирских поселений. Но именно этот год, известный в истории как год смерти великого вождя, стал для города переломным в его судьбе. 13 июня 1953 года ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли решение о создании в системе министерства строительства металлургических и химических предприятий строительно-монтажного треста № 122 и возложили на него строительство предприятий военно-промышленного комплекса.


Воспоминание об эвакуации во время Второй мировой войны

В период войны в создавшихся условиях всеобщей разрухи шла каждодневная борьба хрупких женщин за жизнь детей — будущего страны. В книге приведены воспоминания матери трех малолетних детей, сумевшей вывести их из подверженного бомбардировкам города Фролово в тыл и через многие трудности довести до послевоенного благополучного времени. Пусть рассказ об этих подлинных событиях будет своего рода данью памяти об аналогичном неимоверно тяжком труде множества безвестных матерей.


Старорежимный чиновник. Из личных воспоминаний от школы до эмиграции. 1874-1920 гг.

Мемуары Владимира Федоровича Романова представляют собой счастливый пример воспоминаний деятеля из «второго эшелона» государственной элиты Российской империи рубежа XIX–XX вв. Воздерживаясь от пафоса и полемичности, свойственных воспоминаниям крупных государственных деятелей (С. Ю. Витте, В. Н. Коковцова, П. Н. Милюкова и др.), автор подробно, объективно и не без литературного таланта описывает события, современником и очевидцем которых он был на протяжении почти полувека, с 1874 по 1920 г., во время учебы в гимназии и университете в Киеве, службы в центральных учреждениях Министерства внутренних дел, ведомств путей сообщения и землеустройства в Петербурге, работы в Красном Кресте в Первую мировую войну, пребывания на Украине во время Гражданской войны до отъезда в эмиграцию.


Фернандель. Мастера зарубежного киноискусства

Для фронтисписа использован дружеский шарж художника В. Корячкина. Автор выражает благодарность И. Н. Янушевской, без помощи которой не было бы этой книги.